Книга Я в третий раз ребенок?! - Евгений Нетт

понимаю, что вы — не люди, верно?

— А у вас глаз намётан, Волан. — Мастия широко улыбнулась, и я опять испытал то самое ощущение. На всякий случай, решил в её сторону вообще не смотреть — что-то с ней явно не то. — Это — одна из тем, которые мы хотели сегодня поднять.

— Мне сделать чаю?

— Если вам не сложно, миледи. — Гертерт изобразил что-то вроде благодарного полупоклона, что в сидячем положении, да в его комплекции выглядело совсем не так, как планировалось. — А мы пока поболтаем с этим маленьким сердцеедом. Золан, верно?

— Да, господин Гертерт. Мы с вами встречались на приёме…

— Не только на нём, но ладно. Не мал ты ещё, чтоб шашни с моей дочерью крутить, м?

— Папа!

— Цыц! Это чисто мужской разговор! — Мужчина отвёл взгляд. — Тем более, я ж его пока не убиваю.

Осторожно уточняю, прикидывая, какова доля шутки в его словах:

— Мне послышалось, или вы сказали «пока»?

— Послышалось, послышалось. — Поспешил он меня успокоить. А ведь я, кажется, знаю, у какой расы демонов тела как у амбалов. Да и уникальная возможность сопротивляться любым ментальным воздействиям вроде обаяния суккубов или атак созерцателей, этаких пучков тентаклей, перемешанных с глазами, присутствует. Дискомфорт от взгляда на Мастию, кстати, частично соответствует описанному в прочтённых мною книгах… но таких существ, так-то, люди к себе не подпустили бы и на километр. — Тебя пока не за что. И ещё… сколько тебе годков-то?

— Семь. Но умом я немного старше. Развиваюсь не по годам, да…

Что это? Нервы — или я сам по себе такой тупой? Видимо, стоило всё-таки порепетировать ответы заранее, а не рассчитывать на авось и собственную непробиваемость, от которой сейчас вообще ничего не осталось.

— Ну, значит, годика четыре ещё можешь ни о чём не волноваться.

— Отец, мне кажется, в своих шутках ты заходишь слишком далеко.

В этом океане абсурда Залия показалась мне островком разума. Потому она мне и приглянулась, наверное…

— Кхм. Не дальше, чем Золан — в своих. Да, сынок? — … а тебя, папа, иногда хочется прибить. Но вот отец предвкушающе на меня посмотрел, и я понял — сейчас он будет мстить. — Когда ты там внуков обещал?

Вопреки моим ожиданиям Залия не засмущалась, а посмотрела на меня такими глазами, что я понял — лучше вот прямо сейчас собирать чемоданы и иммигрировать куда-нибудь на континент зверолюдей. Или на северный полюс, для надёжности. Схоронюсь во льдах — глядишь и не настигнет меня праведная месть… Но если отец считает, что я вот так ему проиграю — то он глубоко заблуждается! Пусть не сейчас, но я отомщу! А пока — максимально серьезное выражение лица, собранная поза и холодный взгляд.

— Дословно — не в ближайшие годы. Стоит помнить, что дети — это, в первую очередь, ответственность. Кому как не тебе, отец, знать, насколько сложно воспитать что-то приличное. — Тихо поблагодарив маму за так вовремя принесённый чай и выгаданную за счёт этого паузу, продолжил: — Сомневаюсь, что мне тоже так повезёт, и моим первым ребёнком будет такой вежливый, красивый и скромный гений.

— Действительно, скромный. — Хохотнула Мастия, на которую я опять посмотрел — и словил, на этот раз, озноб. Да как с этим бороться-то? — И всё-таки, как ты относишься к Залии? И что планируешь, раз уж считаешь себя достаточно взрослым?

— Как отношусь?.. — Я нахмурился, но быстро взял мимику под контроль. Сложный вопрос, но я, пожалуй, отвечу на него максимально честно. Если им не понравится, то… плевать. Никакие запреты не абсолютны. — Залия мне симпатична, и я отношусь к ней как к человеку, который мне близок и которого я хочу защищать. Как вы заметили, я слишком юн, чтобы говорить о той любви, обычно имеющейся в виду, но за прожитые мною годы я не встретил ни одного постороннего человека, которого я действительно не хотел бы потерять, кроме Залии. Если это не то, что зовётся любовью, то что же тогда?

Начавшее развиваться безумие Палача, например. Но это мы тактично упустим, ибо такие мысли явно не для того, чтобы выносить их вовне собственного разума.

Сам как-нибудь с этим разберусь.

— Точно не страсть, обычно толкающая молодых на глупые поступки. — Мастия отпила немного из принесенной мамой кружки, после чего поставила её на блюдце и нечитаемым тоном произнесла: — При всех твоих достоинствах, Золан, ты молод, а молодости свойственна ветреность. Допустим, что вы с Залией продолжите общение в Рилане. Ты будешь взрослеть и учиться, а она — десять лет ждать, пока тебе исполнится, скажем, шестнадцать. И все эти годы, случись тебе изменить своё мнение о ней, окажутся растрачены впустую. Практически вся юность.

— Ма…

Женщина щёлкнула пальцами, и Залия замолчала. Поразительная, уникальная сила манипуляции живыми разумными существами, позволившая мне точно определить — она и вправду суккуб из высших. Сколько ей лет — загадка, но по такому уровню контроля ауры можно предположить, что никак не меньше сотни. И вот она — возможно, моя будущая тёща? Да не приведи Всевышний мне как-то Залию обидеть! Не то, чтобы я собирался, конечно, но одно дело — добровольное желание, и совсем другое — когда самое сокровенное могут открутить, а ты и не пошевелишься.

Впрочем, такой подход мне импонировал: прямой и открытый. Искренне надеюсь, что Мастия не просто изображает из себя такую личность, а действительно «за» прямолинейность, так как промолчать сейчас я просто не могу.

— Прошу меня извинить, миледи, но не могли бы вы не затыкать Залию столь бесцеремонно? — Секундная игра в гляделки стоила мне непередаваемого коктейля ощущений. Меня сначала словно в проруби искупали, а после — пропустили через адскую печь, не забывая на протяжении всего этого пути постукивать по хребтине шипастым молотом. Неприятно, но Залии способность говорить она всё-таки вернула. — Залия, пожалуйста, пока дай нам спокойно поговорить. Потом, если захочешь, в красках мне всё выскажешь.

Не перегибаю ли я для, как бы, семилетнего пацана? По меркам некоторых миров — сильно перегибаю, но здесь у нас есть пример того же Гериана, по одному лишь поведению которого можно пяток лет смело накидывать. Жестокий мир — быстрое взросление, для которого совсем не обязательно даже лично проходить через самое дерьмо.

А я прошёл, так что имею право.

— Так