Книга Приснись - Юлия Александровна Лавряшина

самым принцем.

* * *

Впервые мне предстоит провести новогоднюю ночь без Милки… Обычно после полуночи она прибегала к нам, потому что ее родители отправлялись спать, прослушав бой курантов и выпив шампанского. И мы вдвоем развлекали до утра папу, не отпуская его спать. Уверена, он был счастлив…

Но на этот раз Гоша приглашает нас к себе, и это знак того, что жизнь меняется — есть же примета: как встретишь Новый год, так и проведешь. Его мама не против нашего визита, по-моему, ей даже не терпится познакомиться. Причем не столько со мной, сколько с папой, ведь она уже много лет в разводе. Это забавно, но мой сдержанный папа тоже почему-то разволновался, хотя вроде бы не его судьба решается… Впрочем, разве мы с ним перестали быть единым целым?

Правда, сегодня я готовлюсь к другому событию: мы с учениками даем очередной — предновогодний! — концерт в пансионате, где работает и Гоша. Роль вишенки на торте будет играть крошечная Ася, которую старики наверняка осыплют аплодисментами и конфетами. Впрочем, они добры ко всем ребятам, которых я привожу. Многие из них других детей и не видят…

Гитару и Асю за руку тащит ее бабушка, которая шустрее меня, а я слежу за остальными учениками. Среди них и не мои — вокалисты, которые всегда украшают концерты, хотя Гоша уверяет, что готов слушать часами только мой «колдовской», как он говорит, голос. Мне хочется верить.

Подумав о нем, я невольно ускоряю шаг, и дети начинают роптать. Но Асина бабушка прикрикивает на них командным тоном, и глаза ее сверкают поверх узких очков:

— Молчать!

Встретив мой удивленный взгляд, она усмехается, заправляя за ухо короткие светлые волосы:

— Привычка. Я работала в школе для малолетних преступников. С теми ребятами по-другому нельзя. — Она вздыхает с каким-то мечтательным видом. — Очень они меня уважали… Пока я распоряжение не дам, ничего делать не хотели. Сейчас боюсь по ресторанам ходить — обязательно кого-нибудь из них встречу. Они же орут на весь зал: «Любовь Степановна, здрасте! Узнали?» И обниматься бросаются. А сами все в тюремных наколках… Это вам не обычные татухи. Хоть под землю!

— Надо же. — Я действительно удивлена. — Нам попроще работать. У нас другие дети…

Любовь Степановна качает головой:

— Дети есть дети. Все они хорошие, даже если творят черт-те что… К каждому можно подход найти. Если хочешь, конечно. Видимо, у меня получалось.

На ходу она поддергивает внучке шапку и чмокает ее в лоб:

— Но это получилось лучше всего!

Строго говоря, Ася так хорошо получилась не у бабушки, а у ее дочери, но спорить я не собираюсь. В последнее время я пребываю в том блаженном состоянии любви к миру, которое чуть не утратила, наблюдая за Максом. Он разбудил во мне силы, до того скрытые даже от меня самой…

А с Гошей мне снова хочется радоваться любой мелочи, влюбленно следить за медленными снежинками, улыбаться дворовым снеговикам и верить, что жизнь прекрасна. И в то же время теперь я знаю: «сила Макса» опять проснется во мне, если мир покажет звериный оскал… Если что, я снова решу: добро должно быть с кулаками. И не удержусь от того, чтобы схватить в руки палку. Или усядусь за директорский стол. Хорошо это или плохо?

Я поглядываю на решительное лицо Любови Степановны — она точно одобрила бы мои «боевые действия». Конечно, мы едва знакомы, но, кажется, эта женщина не из тех, кто подставляет вторую щеку… По этому поводу между собой спорят даже Ветхий и Новый Заветы, где уж нам, простым смертным, в таком разобраться!

У входа нас встречает оживленный Борис Михайлович. Кажется, ему удалось справиться с чувством вины, душившим его после смерти Эмилии, и он снова напоминает себя прежнего.

— Женечка! — Он торжественно целует меня в обе щеки. — Душечка моя!

Мои ученики фыркают, услышав это смешное обращение. Они уже не знают Бориса Михайловича как директора нашей школы, но он радушно обнимает каждого, будто они пришли в гости в его собственный дом. И ребята расслабляются, начинают шуметь и толкаться, как обычная дворовая шпана. Никто сейчас и не признает в Андрее лучшего в городе исполнителя Баха на гитаре — недавно он стал лауреатом конкурса, а в Коле — губернаторского стипендиата.

Малышка Ася среди них пока самая нетитулованная особа, но, как я и ожидала, именно к ней потянулся энергетический поток зрительской любви. Я почти вижу, как искрится воздух, когда она играет «Смуглянку» Новикова, разученную специально для этого концерта.

— Я даже не сомневался, — шепчет мне Гоша, когда старушки вскакивают одна за другой и начинают пританцовывать. Даже без Эмилии…

Он смотрит на происходящее с такой любовью, что мне хочется поцеловать его. Думаю, у постояльцев пансионата это вызвало бы восторг, они любят сентиментальные истории. Да я и сама не прочь в очередной раз пересмотреть «Жареные зеленые помидоры» — редкий случай, когда экранизация нравится больше самой книги…

С Милкой мы в детстве ревели в два голоса над фильмом «Мост в Терабитию», а вот читать сентиментальные романы я не любила никогда, точно кино в моем представлении заведомо облегченный жанр, и здесь слезы и сопли допустимы. Хорошо, что у меня нет знакомых киношников и спорить не с кем!

Ответить Гоше не успеваю: в кармане начинает вибрировать телефон. Украдкой гляжу на экран и пулей (точнее, бомбой!) выскакиваю из зала, увидев Милкино имя. Одними губами я произношу его, глядя на Гошу, чтобы он понял, кто звонит и не бросился следом, перепугавшись. Он понятливо кивает. Ему невдомек, о чем пойдет разговор…

— Ну?! Как? Ты нашла его? — Я выкрикиваю это шепотом, удаляясь от зала. Потерпеть хотя бы минутку мне не удается.

Милана не пытается меня помучить, отвечает сразу:

— Нашла! Ты не поверишь, мы столкнулись на углу его дома.

— Просто столкнулись? Не видя друг друга? — У меня перехватывает дыхание. — Милка, это судьба…

— Вот и я так подумала, — отзывается она серьезно. — Я просто глазам своим не поверила! Если б Макс прошел минутой раньше, мне ни за что не удалось бы его отыскать. Это же Москва!

Меня так распирает от радости, что я меряю широкими шагами коридор. Трудно поверить, но чудеса продолжаются! И это уже не иллюзия, все происходит в реальном мире…

— Какой он, Милка?

Ее голос становится незнакомо мягким:

— Он даже лучше, чем я могла себе представить.

— Вы познакомились? Тебе удалось с ним поговорить?

— Да, я была у него дома!

От восторга у меня срывается голос:

— Серьезно?!

— Вполне. Слушай, он классный. Очень.

— А…

Мне хочется спросить: выяснила ли