Книга Надежда Дурака - Майк Шэкл

исчез. Отправился к своим головорезам, оставив Дрена и Эндж в тенях. Дрену не нужно было спрашивать, кого вешают. Он закрыл глаза, когда раздались аплодисменты, дал волю слезам и отрывистому кашлю. Спелк был мертв, и он ничего не мог с этим поделать, не убив при этом себя и Эндж. Но теперь он знал, кто несет ответственность.

Рааб.

Дрен мог не знать, как он выглядит, но он узнает. Он найдет Рааба и даст ему понять, что на этот раз он связался не с теми людьми. Ему было все равно, сколько времени это займет. Дрен был терпелив как смерть.

Только сначала нужно поправиться.

26

Тиннстра

Лейсо

Только бы ворота не были запертыми. Только бы ворота не были запертыми. Тиннстра бежала изо всех сил, крепко сжимая меч, направляясь к караулке, чувствуя тошноту, страх, прислушиваясь к крикам. Ее единственным планом было как можно быстрее найти Зорику и убить любого, кто встанет у нее на пути.

Вот и ворота. Сверху донизу тянулись четыре железных прута, проржавевшие от влажности, но достаточные, чтобы остановить ее, если они будут заперты. Достаточные, чтобы убить Зорику, если она уже не была мертва.

Нет, не думай так. Она жива. Она должна быть жива.

По другую сторону прутьев появился охранник. Его глаза выпучились, когда он увидел, что она надвигается на него, затем его руки потянулись к поясу. За мечом? Нет, за ключами. Она увидела дюжины ключей на большом круглом кольце, которое он держал в трясущейся руке. Его взгляд перебегал с ключей на нее и обратно, пока он перебирал их в пальцах, пытаясь найти подходящий, чтобы запереть ворота прежде, чем она до них доберется.

Это была гонка, которую он никогда не выиграет.

Он снова поднял глаза, когда она бросила себя на ворота.

— Нет. У меня дети... — успел сказать он прежде, чем ее меч проскользнул сквозь прутья. Тиннстра открыла ворота, когда он ударился о землю, и бросилась в темноту. Ее шаги эхом отражались от пола и стен, но у нее не было времени на тишину, не было времени на осторожность.

Просто оставайся в живых, Зорика. Оставайся в живых.

Из глубины здания послышались крики — призыв к оружию, — но она уже видела нужный поворот. Она побежала на полной скорости, отскакивая от стен, а затем направилась к той части тюрьмы, где находилась Зорика.

Охранник поднялся со своего места у ворот, его силуэт заполнил проход:

— Что ты делаешь? Куда, по-твоему, ты направляешься?

Там не было места, чтобы взмахнуть мечом, поэтому Тиннстра врезалась в него, используя вес своего тела, чтобы прижать его к железным прутьям ворот. Воздух вышел из его легких, а затем она стала бить его снова и снова, ударяя рукоятью меча ему в лицо, выбивая зубы, ломая кости, все это время крича, полная ярости. Она перестала бить его только тогда, когда его тело соскользнуло по железным прутьям и осталось лежать у ее ног.

Тяжело дыша, вся в крови, она оттащила его в сторону и потянула на себя ворота.

Заперты!

Дерьмо. Она еще несколько раз встряхнула прутья, как дурочка, как будто это могло что-то изменить. Она смотрела в сторону детских домиков, прислушиваясь к крикам. Что бы ни происходило, это еще не закончилось. Время еще есть.

Она наклонилась, перевернула охранника и нашла его ключи. На железном кольце их было, должно быть, с дюжину — но какой из них ей нужен для этих ворот?

Где-то высоко над головой раздался звон колокола, быстрый и неистовый. Сигнал тревоги.

Она зажала свой окровавленный меч под мышкой и возилась с ключами, пока не вставила один из них в замок. Попыталась повернуть его. Ничего.

Колокол продолжал звенеть, заглушая ее мысли и любые другие звуки снаружи, достаточно громкий, чтобы у нее застучали зубы.

Тиннстра попробовала другой ключ, пот стекал с ее лба, воздух царапал горло. Ничего. Перешла к следующему. Сердце бешено колотилось. Попыталась повернуть его. Нет.

— Эй, ты! Остановись!

Она подняла глаза и увидела, что к ней идут трое охранников, все с саблями наперевес.

Время для последнего ключа. Она чуть не уронила всю чертову связку, когда бежала, но каким-то образом вставила ключ в замок.

— Брось оружие.

Она повернула его — и замок с лязгом открылся. Во имя Четырех Богов, это был самый приятный звук, который она когда-либо слышала.

Увидев, что ворота открыты, охранники бросились бежать, выкрикивая еще больше бесполезных приказов остановиться. Она проигнорировала их всех и проскользнула в проем, как только он стал достаточно широким, затем захлопнула его за собой. На этот раз ключ легче нашел замок, но охранники были почти рядом с ней. Один из них сделал выпад, просунув свой меч сквозь прутья решетки, но она предвидела этот трюк, поскольку использовала его сама. Она повернула ключ, отклоняясь назад, чтобы не попасть под лезвие, а затем снова рванула с места, отбросив ключи в сторону и снова взявшись за меч.

Снаружи оглушительно звонил колокол, и она почти ожидала, что все охранники набросятся на нее. Затем она увидела толпу людей, атакующих забор, разделяющий две части тюрьмы, и поняла, что́, на самом деле, подняло тревогу.

Крики детей подтолкнули взрослых к действию. Некоторые пытались снести забор голыми руками, в то время как другие пытались соорудить пандусы над ограждением из столов и деревянных досок. Охранники по обе стороны границы делали все возможное, чтобы остановить их, но число беженцев продолжало расти. Падение забора было лишь вопросом времени.

Один из охранников со стороны детей заметил Тиннстру. Он крикнул ей остановиться, но она проигнорировала его. Зорика была единственным, что имело значение.

Она добралась до хижин, выстроенных в два ряда по пять лачуг. Дети всех возрастов бросились врассыпную при виде Тиннстры, с грохотом мчавшейся меж лачугами, вся в крови и с оружием. Те, кто не мог бежать, закричали.

Двое охранников лежали мертвыми перед хижиной, в которой должна была находиться Зорика. У двери тоже лежал мертвый ребенок, мальчик крупнее Набиля, но ненамного.

Тиннстра пробежала мимо них всех, взлетела по ступенькам к двери и ворвалась внутрь.

Ее встретили новые крики и еще больше крови. Она насчитала троих мертвых детей и пошла по красному следу через хижину, пока не увидела, что он заканчивается худым мужчиной, прислоненным к дальней стене, его кожа была бело-красного оттенка, а глаза смотрели в никуда. Из его живота торчал меч.

В комнате все еще были