Книга Вернуть Боярство 10 - Максим Мамаев

обладатель был прекрасно знаком с концепцией страха. Понимал, тварь, что тот, кто играючи сокрушил все его козыри, точно способен оборвать его пусть не слишком комфортное, но зато вечное существование, и стремился избежать этого всеми силами.

Ведь в отличии от многих других видов нежити, Архилича никто в здравом уме не будет создавать насильно. Такое существо, наделенное изрядным колдовским могуществом и интеллектом, рано или поздно найдет способ сбросить подчиняющие его оковы и вырваться на волю, отомстив сотворившим с ним такое… Потому Архиличами становились чаще всего добровольно. Те безумцы, что готовы были ради вечности, не достижимой для них иными способами, согласиться на ущербное существование живого трупа, лишенного всех радостей жизни. И они, подобные монстры, своё подобие жизни весьма ценили.

Земля под ногами нежити мгновенно разверзлась, поглощая оживший скелет в доспехах. В одно мгновение Архилич оказался в десятках метров от меня, удаляясь всё дальше и погружаясь всё глубже. Позади уже рвалась вперед, пуская впереди себя потоки волшбы, гостья из Инферно, а где-то сбоку ощущались завершающие такты заклятий третьего врага — но они опаздывали, безнадежно опаздывали, понадеявшись на то, что их союзник сумеет сковать меня боем на достаточный для них срок…

— Разверзни Небеса, Копьё Небесных Скорбей! — зло улыбнулся я, бросая мысленным импульсом фразу-активатор.

Ослепительно-белый разряд молний расколол ночь на миллион осколков, на несколько мгновений властно отодвинув полноправную хозяйку-тьму. Концентрированная мощь магии Молний и Света, соединенные воедино в самый мощный из доступных мне сейчас инструментов для борьбы с нежитью, била быстрее мысли, быстрее всех возможных пределов реакции — земля в десятках метров от меня буквально вскипела, обращаясь фонтаном кипящей лавы.

Мой удар был воистину страшен. Бей сейчас Аристарх, и я бы едва ли сумел бы сплести столь искусное полотно чар в столь краткие мгновения, что были отпущены мне. Я бы не сумел столь тонко и изящно воедино силу своих Молний и магию Света, не смог бы обратить столь всесокрушающей мощью яростной атакующей стихии течение маны, не сумел бы ни за что в один удар прикончить ощетинившуюся защитными заклятиями удирающую могучую тварь…

Но я дал волю Пеплу, а вот он, достигший ранга Великого Мага ветеран бесчисленных сражений, воин-волшебник, прошедший горнило множества битв и врагов и посвятивший всего себя только одному — искусству как можно более эффективно убить ближнего своего, подобное сделал играючи. В потоках эфира, на волнах чистой маны разнесся безмолвный, не слышимый неодаренным вопль боли и ужаса от осознания окончательной, бесповоротной гибели Архилича — ведь тяжелее всех умирать тем, кто рассчитывал жить вечно…

Человек может смириться со смертью. Если его ведет что-то, что он почитает большим, нежели он сам — вера, любовь, ненависть, идеалы или что-то ещё, он способен принять её добровольно и раньше времени. Мы, люди, всегда держим в уме эту гадкую, мерзкую мысль — смерти не избежать. Стараемся не думать, почти не вспоминаем об этом, дабы сохранить присутствие духа и радоваться жизни — но тем не менее мы, смертные, знаем, что она однажды настигнет нас.

Это не делает всех нас храбрецами, нет. Но это очень часто заставляет нас поступать алогично, путая все карты противнику… Там, где один человек постарается свалить поскорее, плюнув на всё и вся, другой вполне себе может из принципа рогом упереться — и тем самым перевернуть ситуацию.

Да, гибель тела для нас не означает конца пути — там, за окоемом, есть нечто большее, нечто такое, что обычным людским разумом не объять, но тем не менее это неизвестность, и встречаться с ней раньше времени нам не хочется. Сие есть наша великая сила и великая слабость — и несть числа подвигам людей, совершенным с полным осознанием того, что эти деяния принесут нам смерть. Не зря же в обоих моих мирах живет поговорка — двум смертям не бывать, а одной не миновать. Человек способен отбросить свою жизнь ради цели.

И совсем другое дело те, кто достиг вечности. Пусть даже такой убогой, такой лишенной большей части радостей бытия, пусть ценой превращения себя в чудовище, жадное до жертв и людской крови… Но те, кто добровольно, зная на что идут, стали подобными чудовищами, более всего боятся встретиться именно с ней, со смертью. Это их абсолютный страх, это то, что делает их слабыми, естественная причина, по которой бессмертные не способны силой прогнуть под себя смертных и подчинить их себе раз и навсегда, то, почему им приходится с ними считаться… И на этой слабости подобных тварей и нужно ловить.

Архилич был в ужасе. Осторожная тварь, наверняка рискнувшая здесь показаться лишь потому, что видел во мне лишь Старшего Магистра — пусть очень интересного, выносливого и закованного в чудесную броню, которую он бы с удовольствием затрофеил. Как и всякая сверхосоторожная тварь он наверняка предполагал, что у меня могут быть припасены какие-нибудь козыри, но право слово — против целой армии нежити и нечисти, с демонами в союзниках, трёх существ уровня Архимагов, какие могли быть шансы у чародея шестого ранга?

Долго выжидавшая и оценивавшая ситуацию нежить, решившая лично вступить в схватку лишь тогда, когда сочла что, все козыри на её стороне, и даже в этот момент решившийся лишь на удар в спину никак не ожидала, что именно она станет моей основной мишенью. Ведь логика боев одного против многих требует сперва расправиться со слабейшими и наиболее уязвимыми врагами — находящимся в стороне третьим Архимагом, что явно был человеком и уступал в силе любому из этой парочки, или на худой конец со стоящей со мной лицом к лицу демоницей. Или, на что он наверняка уповал больше всего — обратиться в бегство, попытавшись спасти свою шкуру.

Однако я рванул прямиком к нему, плюнув на привычную и понятную ему логику. Пошёл в лоб, не стал хитрить и экономить силы, не играл в манёвры — напал в лоб, сломил его атаку и оказался на расстоянии удара мечом. Мечом, что за сегодня, как он знал, оборвал существование тысячей его младших сородичей… И при этом я оказался на порядок сильнее, чем им казалось изначально — в единый миг пусть и сильный, пусть выносливый, но всего лишь Старший Магистр разразился аурой и мощью, которой большинство Архимагов позавидует!

Если бы он не