Книга Список секс-желаний - Прескотт Лэйн

ответ.

Но достаточно ли любви?

Разве это не извечный вопрос?

Все мамы чувствуют разрыв — разрываются между своей работой дома и вне дома, между своими обязанностями жены и матери, между пребыванием в зале заседаний и в классе в качестве домашней мамы. В сутках просто не хватает часов, чтобы быть мамой, женой, дочерью, другом, сестрой, начальником, работником и волонтером. Обычно происходит так, что мы ставим себя, свои чувства и желания последними в списке. Мы отказываемся от сна, физических упражнений, питания, новой одежды, стрижек, дружбы — от всего во имя того, чтобы быть «хорошей» мамой и женой. Давление и чувство вины непреодолимы.

И теперь, ни с того ни с сего, у меня появился шанс дать моим детям именно то, чего они хотят, — их папу и меня снова вместе. Разве я не должна сделать это для них? Какой матерью я была бы, если бы не сделала этого? Этот вопрос преследует меня всю ночь, и к полудню следующего дня я наелась углеводов, съела все, что было в доме, взяла больничный на работу и изобразила слишком много улыбок для детей. И у меня ничего не осталось.

Идя к себе на задний двор, я сажусь на ступеньки заднего крыльца. Солнечные лучи Саванны ощущаются на моей коже как маленькие угольки, обеспечивая тепло, но мало утешения для всего того, что горит у меня внутри. Я продолжаю мучиться: сделать моих детей счастливыми? Сделать себя счастливой? Я слышу, как позади меня открывается дверь, зная, что это один из моих детей, но я даже не могу заставить себя обернуться, желая на мгновение просто побыть женщиной, быть Эмерсон, а не мамой.

Я слышу голос Джейкоба.

— Бабушка звонит по телефону, — бормочет Джейкоб позади меня.

— Скажи ей, что я позвоню ей позже.

— Это я позвонил ей, — говорит он, заставляя меня повернуть к нему голову. Он протягивает мне телефон. — Для тебя.

— Мне не хочется разговаривать, — говорю я и отворачиваюсь. — Извинись за беспокойство и скажи, что я позвоню ей позже.

Я слышу, как он говорит несколько слов моей маме, прежде чем раздается щелчок телефона. Потом он говорит мне:

— Я просто подумал, что тебе могла бы пригодиться твоя собственная мама.

Все тает — мое сердце, мой гнев, моя печаль. Я поворачиваюсь к нему и протягиваю руку, и он плюхается рядом со мной, обнимая меня за плечи.

— Как ты стал таким умным? — я спрашиваю.

Он слегка пожимает плечами.

— Даже мамам нужны мамы.

— Я в порядке, Джейкоб. Тебе не нужно беспокоиться обо мне

— Мне нравится Матео, — говорит он с твердостью в голосе, по которой я задаюсь вопросом, скучала ли я раньше.

— Мне тоже. Он хороший человек. Что тебе в нем понравилось?

— Ты много улыбалась, когда он был здесь, — говорит он. — Мне нравилось видеть, как ты улыбаешься.

Мои руки прикрывают рот в странной смеси радости и грусти. Грустно, что, возможно, мои дети не видели, как я улыбаюсь и смеюсь достаточно последние несколько лет, и счастлива, что это так много значит для моего сына.

— Я люблю тебя, Джейкоб, — говорю я и обнимаю его за шею, прижимая крепко, сильно, так долго, как только могу, не желая отпускать, пока не произойдет неизбежное.

Он начинает вырываться, пытаясь убежать из тюрьмы моих материнских объятий, стонет:

— Мам, ладно, хватит.

* * *

Дни приходят и уходят, а от Матео или Райана ни весточки. Я попросила время, и, черт возьми, я его получила. Будьте осторожны, то, чего вы желаете, приобрело совершенно новый смысл.

Я продолжаю говорить в офисе, что я больна, пытаясь объяснить, почему я ни черта не делаю. Они, наверное, думают, что я умираю в этот момент. Но я слишком парализована анализом, чтобы что-то предпринять, и не могу рисковать, столкнувшись лицом к лицу с Матео.

Я не из тех, кто делится многим, находясь в самом разгаре чего-то. Мне всегда было легче поделиться старой историей, чем той, которую я переживаю сейчас. Вы когда-нибудь замечали это? Я стараюсь напускать на себя храбрый вид и действовать решительно. Вот почему я не связалась ни с Лейлой, ни с Поппи, ни с моей мамой, почему я ни с кем не связалась.

Но Поппи и Лейла ведут себя точно так же. Мы все знаем это друг о друге, поэтому, когда прошло много времени с тех пор, как мы виделись или разговаривали друг с другом, мы понимаем, что что-то может быть не так. Учитывая все обстоятельства, моя драма, по сути, только началась, поэтому я удивлена, когда смотрю в глазок и вижу, как Лейла колотит в мою дверь, держа Грир на бедре.

Я открываю дверь и обнаруживаю преступника, стоящего прямо за ней. Мамины глаза отправляют меня в своего рода тайм-аут для взрослых. Моя голова повисает, плечи опускаются, и мной овладевает тишина. Как будто мне снова десять лет. Я уверена, она расстроена, что я так и не перезвонила ей после телефонного трюка Джейкоба несколько дней назад.

Прежде чем я успеваю вымолвить хоть слово, мамина рука взлетает вверх.

— Мы поговорим позже, — заявляет она.

— Мы нужны Поппи, — говорит Лейла.

— Что происходит?

Из-за каких-то кустов передо мной выскакивает Поппи.

— Девичник!

— Что? — я кричу и заключаю ее в объятия. — Ты выходишь замуж?

— Завтра! — говорит она, тяжело дыша от волнения.

Мои глаза вылезают из орбит.

— Завтра?

— Чертовски верно! — визжит она. — Итак, сегодня вечером мы веселимся!

— Хорошо! — говорю я, полная счастья за свою подругу, но в то же время так много вопросов — например, как это произошло так быстро, где свадьба, как, черт возьми, ей удалось организовать церемонию за несколько дней?

— Сегодня вечером я присмотрю за своими внуками, — говорит моя мама, щекоча пухлый живот Грир. — И за тобой.

Лейла улыбается и подталкивает меня к моей комнате.

— Иди собирай сумку. Мы забронировали номер в отеле. И не забудь взять с собой черное платье.

— Черное?

— Я объясню позже, — говорит Поппи.

Тысяча оправданий, чтобы не идти, взрываются у меня в голове, начиная от глупостей вроде стирки, заканчивая тем фактом, что я должна быть больна для всех (официальное оправдание для работы) и не должна ходить на вечеринки, и заканчивая суровой правдой, что я не хочу обсуждать Матео или Райана. Но они так счастливы, так кайфуют. И я бы ни за что на свете не упустила это.

Я стою в своей комнате, не в силах начать собирать вещи. Я полностью заморожена и знаю, что останусь такой,