Книга Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности - Наталия Лебина

Достаточно вспомнить возведенный в 1927–1929 годах в Москве дом-мастерскую по проекту архитектора-авангардиста Константина Мельникова. В здании зодчий-новатор не только работал, но и жил со всеми родственниками. Согласно концепции Мельникова ночью семья превращалась в так называемый коллектив спящих людей. Их сон протекал в едином пространстве, на ночь разделяемом очень условными узкими вертикальными плоскостями. По такому же принципу планировалось организовывать и спальни для отдыхающих в «Зеленом городе». Этот реабилитационный центр в 1930–1931 годах начали строить под Москвой. Здесь, конечно, индивидуализация спального места не представляла большой важности. Ведь в «Зеленом городе» предполагалось восстанавливать здоровье коллектива, а не укреплять семью. В оттепельное время, совпавшее, как известно, с периодом построения коммунизма в СССР, семейные традиционные ценности приобрели особый смысл.

Одновременно следует признать, что, несмотря на нравственные предписания идеологических структур и наличие отдельных спален, отношения супругов, а также детей и родителей далеко не всегда складывались благополучно. Младшее поколение подрастало, и через некоторое время новоселы «хрущевок» начинали жаловаться на неудобства. Характерным примером может служить жалоба-просьба, которая поступила в 1962 году в Ленинградскую комиссию советского контроля. Обычно люди сетовали на протечки и плохую косметическую отделку новых домов. Но появились и иные проблемы. Жилец одной из ленинградских малогабариток просил предоставить ему новое жилье. В полученной им пять лет назад двухкомнатной квартире (14,5 и 15,2 квадратного метра) с небольшой кухней и, возможно, «гаванной» размещались уже две семьи – дочь выросла и вышла замуж. Конечно, новую квартиру в таком случае предоставляли нечасто, а главное – не быстро. Для разрешения ситуации в ход шло зонирование имеющихся локусов, а также легко трансформирующиеся предметы обстановки, в первую очередь постельные места. Неудивительно, что во втором издании «Краткой энциклопедии домашнего хозяйства» (1966) статья «Встроенная мебель» увеличилась почти в три раза. Из материала читатель мог получить довольно полезную информацию о том, как «можно при желании в одной и той же квартире изменять назначение имеющихся в ней помещений». «Краткая энциклопедия» предлагала сразу несколько вариантов интимизации мест сна и прокреации. Многие советы и сегодня выглядят вполне разумными и «пространствосберегающими».

Однако попытки «обустроить интим» посредством зонирования пространства или использования особой мебели раздражали публику, о чем свидетельствует довольно длинный анекдот 1959 года. В нем описаны детали существования в малогабаритке. Ее жильцам якобы надо пользоваться «спецкастрюлей» с ручками внутри или авоськой с шипами для вывешивания за окно младенца «на предмет гулянья». Шипы нужны, чтобы «голодные соседские кошки не могли выкрасть ребенка на мясо».

Демонизировались в анекдоте и «новации» спального места:

– Что это за стульчик?

– Трехспальная кровать.

– А как же три человека могут на ней поместиться?

– По очереди. Ночь ведь длинная.

– Спать сидя?

– Да, спать сидя. Ванна тоже сидячая…

Конечно, анекдот с полным правом можно отнести к жанру советского черного юмора. Кроме того, все «ужасы» быта характеризуют типовую однокомнатную квартиру. Действительно, в ней существовали вполне объяснимые сложности с интимизацией места сна и прокреации. В западной практике жилье из одной комнаты, как правило, предназначалось для одинокого человека и нередко называлось «гарсоньеркой». Но французское словечко, мелькавшее даже в русской художественной литературе конца XIX – начала XX века, отсутствовало в лексиконе новоселов периода хрущевского строительства. Ведь даже при поквартирном распределении жилья власть придерживалась формулы N = n – 1, где N – количество комнат, а n – количество человек. То есть молодая супружеская пара, конечно же, получала однокомнатную квартиру. Перспектива прибавления семейства в расчет не принималась. И обладателям «однушек» после появления детей долго приходилось обустраивать локусы отдыха и интима с помощью всякого рода перегородок.

И все же появление в квартирах для одной семьи специально организованных пространств под официальным названием «спальня» можно расценивать как свидетельство нового отношения к частной жизни людей, особенно к проблемам прокреации. Ведь отнюдь не случаен следующий анекдот 1959 года: «Как будут делаться дети при коммунизме? – Так же, как сейчас, только в отдельной комнате».

Глава 2. «Общая комната»: попытка возрождения гостиной

Все-таки анекдот – удивительный исторический источник, полный скрытых смыслов и подтекстов. О чем, например, может поведать следующая байка: «Советский гражданин, посетив жилье рабочего в западноевропейской стране: „Спальня, столовая, детская, гостиная, кухня… Да и у нас это все есть, только без перегородок“»? Можно подумать, что шутка зафиксировала абсурд организации жизни в комнате коммуналки. Но у анекдота есть точная дата рождения – 1961–1962 годы – пик строительства «хрущевок». Известный литературовед Виктор Перцов утверждал, что едкие шутки требуются обществу «для разрядки досады и страсти».

Уместно предположить, что социально-бытовым раздражителем, виновником появления байки про тяжелую жизнь советского обывателя в начале 1960-х годов, стали реалии хрущевского жилищного строительства. Правда, в анекдоте нет упоминаний ни о низких потолках, ни о маленьких кухнях, ни о совмещенных санузлах. Нервировало почему-то отсутствие перегородок. А они на самом деле в «хрущевках» имелись и к тому же самые разные: и капитальные, и отделявшие места общего пользования от жилой площади, и декоративно-зональные как следствие личной инициативы. Последний вид перегородок всячески поощрялся при организации пространства однокомнатных квартир. А главное – в малометражных отдельных квартирах реально существовали не только отгороженные друг от друга спальни, кухни и «гаванны», но и еще один вполне обособленный локус. Он назывался «общей комнатой» и был впервые зафиксирован уже в 1954 году принятым органами исполнительной власти сводом нормативных документов в области строительства.

СНиП 1954 года содержал обязательные требования к возведению массового жилья «по-сталински». В их число входило наличие в квартирах «общих комнат». Их площадь зависела от величины апартаментов. В двух-трехкомнатных квартирах полагалось делать некие совместные (не лучший, конечно, синоним) помещения размером не менее 16 квадратных метров, в четырех – 18, в пяти – 24, в шести-семи – 30! При этом в документе уточнялось: «Общая комната может быть проходной в двух-, трех- и четырехкомнатных квартирах не более чем в одну жилую комнату, в пяти-, шести- и семикомнатных – не более чем в две жилые комнаты». Предписания выглядят довольно странно в ситуации покомнатного распределения жилья. Этот принцип предопределял наличие в стандартных сталинках коммуналок, и становилось очевидным, что кто-то из жильцов коммунального жилья имел некий общий локус, а кто-то явно нет. СНиП 1958 года – детище строительных представлений времен оттепели и господства идеи предоставления отдельной квартиры одной семье – на первый взгляд рисует более аскетичную картину: «Площадь общей комнаты в двух-, трех- и четырехкомнатных квартирах должна быть не менее 14 кв. м.» Одновременно устанавливается и местоположение локуса: «Общая комната должна быть непосредственно связана с передней и может быть проходной – в спальни и кухню». Такая ситуация вполне допустима в индивидуальном жилье.

И тем не менее