Книга Ваше Сиятельство 7 (+иллюстрации) - Эрли Моури

делает.

Ехать до особняка князя Мышкина пришлось через пол-Москвы, даже несколько больше. Баронесса не понимала, зачем такой богатый человек держит дом столь далеко от центра. Ее и прежде утомляли поездки в тот отдаленный район. Да, там было очень живописно: Коломенские пруды, сады и рощи вокруг, там другой воздух и, говорят, приятнейший покой, вечерами почти божественное умиротворение. Вот только Элизабет никогда не чувствовала этого умиротворения, потому что ездила туда всегда с огромным напряжением нервов, а возвращалась чаще всего с синяками и каким-то мерзким удовлетворением — да, бывает даже такое, невозможное, полное противоречий чувство. Это когда понимаешь, что ты — падшая женщина, и все, что происходит с тобой, это даже не наказание, а такая своеобразная награда.

В этот раз Элиз тоже волновалась, хотя знала, что встреча с князем пройдет не так, как обычно, и уйдет Элиз от него вовсе не в синяках и с мерзким удовлетворением истерзанной самки, а с удовлетворением победительницы. По крайней мере, она очень рассчитывала на это. Но все равно волнение никуда не делось, оно лишь нарастало по мере того, как приближались Коломенские пруды. И демон, живущий в сознании баронессы, начал вести себя странно. Он больше не отговаривал ее, но будто смотрел на Элизабет печальными глазами, похожими на глаза Алекса.

Минут через пять после съезда с шоссе, эрмимобиль остановился у высоких кованых ворот с позолоченными вензелями — они были в моде в этом районе, подчеркивая состоятельность владельца. Англичанка расплатилась, оставь извозчику лишний рубль, и вышла из пыхтевшего паром «Енисея». Подождала, пока он отъедет и потом, нажав кнопку говорителя на калитке, произнесла:

— Элизабет. Князь ждет меня.

Свой титул, тем более фамилию Барнс она называть не стала. Да и не было у нее на данный момент фамилии, потому как миссис Барнс умерла вчера, а новая Элиз жила пока без фамилии. До тех пор, пока Алекс не решит кем ей быть и не решит вопрос с соответствующими документами.

Сегодня утром Элиз задавалась вопросом: не слишком ли она зависит от Алекса. Да, она его любит. Любит так, как не любила никогда и никого. Если честно, она никогда никого не любила. Разве что Майкла, но эта любовь была несколько иной. И этим же утром, Элиз ответила на вопрос, который задавала сама себе: зависит она от Алекса не слишком. Потому что он единственный человек, на которого она может положиться целиком. И не человек он вовсе, а тот, в ком нуждаются даже боги — это она видела собственными глазами.

Скоро калитку открыл прежде неизвестный Элиз слуга. Молчаливо он проводил ее через сад к особняку. Там передал какой-то молодой, полненькой девушке, стоявшей у мраморной беседки, недалеко от входа в дом. Девушка придирчиво оглядела гостью и сказала:

— Меня звать Талия Евклидовна. Считайте, что я служанка Гены. Следуйте за мной.

Ее тон и сами ее слова Элизабет показались странными. Что значит, «Считайте, что я служанка»? И разве посмеет обычная служанка называть князя просто по имени, пусть даже его сиятельства нет рядом, чтобы осечь ее? Конечно, она не служанка. У служанок не бывает такой взгляд — пренебрежительный, насмешливый, с издевкой. Такие долго не задерживаются в прислуге. А кто она тогда? Часть игры, которую Мышкин приготовил в этот раз? Размышляя об этом, Элизабет шла за Талией и думала, что если князь затеял такую подлость, то эта девушка тоже может пострадать. Элиз этого не хотелось. Она считала, что за все должен ответить только Мышкин, но не девушка, которая, может, сама не понимала, в какую игру влезла. Англичанка попыталась остановить ее, когда они прошли большую часть длинного коридора:

— Талия, вы можете быть свободны. Я хорошо знаю этот дом и знаю, куда мне идти, — сказала она, замедляя шаг.

— Знаете? — Талия Евклидовна остановилась. — Ну так идите. Гена вас ждет с нетерпением!

Не доходя до известной двери ярдов пятнадцать, англичанка услышала за собой шаги — Талия все-таки не оставила ее и шла за ней. Здесь было что-то не так. Не так даже в том, что Мышкин всегда встречал ее у порога дома сам, несмотря на многочисленную прислугу. Сначала князь всегда был галантен, и если это случалось вечером, то он любезно предлагал ужин с вином, лишь потом они уединялись, и он превращался в зверя. У Элиз возникло опасение, что кроме Мышкина в «творческой комнате» — так Геннадий Дорофеевич называл то, особое помещение — может оказаться еще кто-то. Может быть кто-то из мужчин, ведь он же хотел заставить ее отдаться кому-то из своих приятелей. Если так случится, то выполнить намеченное станет труднее. Но Элизабет была уверенна, что справится все равно — ведь демон на ее стороне.

Обернувшись на Талию, англичанка открыла дверь. Вошла не сразу: огляделась, увидела Мышкина, сидевшего на диване — он вроде был один. Вряд ли кто-то прятался в левом или правом углу от двери.

— Здравия вам, ваше сиятельство, — проговорила Элизабет, отвешивая ему легкий поклон — так князь обязал делать ее при посторонних.

— Ах, Элиз. Проходи. Очень ждал тебя. Мы так давно не виделись. Я соскучился по тебе, — Геннадий Дорофеевич как бы нехотя встал с дивана, в его словах читалось нечто ненастоящее, точно очень плохой актер произносил заготовленный текст.

Элиз зашла, отмечая, что Мышкин выглядит как-то странно. В нем нет прежней уверенности, нет того энергичного порыва, которым прежде он подчинял ее сильнее слов. То что, Талия зашла за ней и захлопнула дверь, для англичанки уже не стало неожиданным, Элиз лишь спросила:

— Зачем здесь эта служанка, ваше сиятельство?

— Она нам просто поможет, потом уйдет. Ты раздевайся, давай я помогу, — Геннадий Дорофеевич шагнул к ней, протягивая руку, чтобы снять сумочку.

— Не стойте на пороге! — Талия грубо толкнула англичанку в спину и щелкнула замком, запирая дверь.

— Гена, что это значит⁈ — отталкивая его руку, Элизабет прошла дальше в комнату и, развернувшись к ним двоим, сказала: — Я не хочу, чтобы твоя служанка была здесь! Она слишком молода для такого и мне это неприятно, — голос англичанки стал твердым, в нем сильнее чувствовался английский акцент. — Пусть немедленно уйдет отсюда. И сегодня у нас будет немного другая игра.

— Но Элиз… — Мышкин растерялся, понимая, что их