Книга Рыцарь Башни III - Антон Романович Агафонов

они подготавливали все для переноса города.

Для этого им, впрочем, пришлось отправиться во мрак, чтобы установить маяк, но я не переживал — с ними пошла половина стражей Эрры, Эара с Ультиасом и часть солдат ордена со «световыми» мечами. Я и сам порывался отправиться с ними, но у меня была другая важная роль — придумать, что делать дальше.

Как только Аридель окажется тут, Пустота сосредоточит все свои силы лишь на этом мире, и я должен придумать, как с помощью своих сил сломать все их планы. Аида верила, что я справлюсь, все верили, а вот я сам был другого мнения.

Не зная, что делать, я отправился на самую вершину башни, где находился престол Отца, на котором он восседал вплоть до полного окончания своей жизни. Я должен с ним поговорить, должен узнать, как он заключил Договор на своих условиях. Но даже стоя перед престолом я ничего не ощущал, ни отголоска силы, ни нити, за которую можно ухватиться.

Может, чтобы эта нить появилась, нужно вернуть башню в центр мироздания, где она была изначально?

Я долго размышлял, но так ни к чему и не пришел. Из раздумий меня вывел перенос Аридели, да и пропустить его я при всем желании не мог. То, с какой силой пространство разорвалось, чтобы пропустить объект такого размера, почувствовал любой маг за сотни верст, если только Пустота не поглотила колебания в магическим фоне мира.

Эрра наблюдала за переносом с края башни, свесив ноги вниз. Да и я, ощутив перенос, подошел посмотреть. Аридель сияла даже через окружающую башню тьму. Там тоже, скорее всего, имелись системы защиты на случай нападения Пустоты.

— Господин Люц, — сказала Эрра, смотря вниз. — Знаете, о чем я думаю, смотря на этот круглый город?

— О чем?

— О том, что если мы найдем ещё один такой город, то создадим величайший член во вселенной.

Я хотел было ей ответить, но тут представил башню и два круглых города возле её основания и рассмеялся. Она была совершенно права. Гребаный величайший член в истории.

— Все-таки у тебя есть чувство юмора, — вытер я проступившие слезы. Это было так абсурдно, что мне было тяжело перестать смеяться.

— Я верю в вас, господин Люц,— внезапно совершенно серьезно сказала она. — Мы все верим. Но постарайтесь придумать что-то поскорее. Кажется, Пустота крайне недовольна тем, что мы сделали.

И действительно, я стал ощущать, как Пустота стягивает свои силы. Вернее, если верить моей маме, это папа хочет покончить с Ариделью, ограничившись малой кровью, а другие Пустые хотят подождать, чтобы пир был гораздо больше.

Я задрал голову и увидел, как черные щупальца из черной как смоль дымки спускаются с небес, желая оплести башню, как хватка Пустоты стала настолько сильной, что с вершины перестала быть видна Аридель.

— Похоже, дело плохо, господин Люц, — Эрра отошла от края и задрала голову, смотря во мрак над нами. Но что удивительно, она улыбалась.

— Ага… — подтвердил я и вернулся к трону. Какое-то чувство внутри меня подсказывало, что он мой ключ к решению проблемы. Это место, где точно был Отец.

Я взлетел и сел на трон. Тот был огромным, при желании на одном лишь сидении могло уместиться несколько десятков человек, я чувствовал себя мышонком, которого посадили на человеческий стул.

— Эрра, прикроешь меня? — попросил я.

— Разумеется! — отозвалась та, и с нижнего этажа наверх поднялись оставшиеся в башне стражи. Они окружили божественный престол, а тем временем клубы тьмы уже стали просачиваться на вершину башни. Это значило лишь одно: мощности для защиты всей башни не хватает. Сгустки тьмы стали превращаться в фигуры людей, но среди них не было ни одного посланника, лишь обычная «мелочь».

Они полагаются на меня, а значит и я могу положиться на них.

— Давай, Люц, ты справишься… — сказал я сам себе вслух.

Прикрыл глаза и сосредоточился на ощущениях. Попробовал представить Отца, бога всех богов, который уничтожил Истинную Тьму и создал Башню Богов. О чем он думал, сидя тут, что чувствовал и чувствовал ли вообще, ведь он не такой, как его дети. Он — Длань Света, сын Истинного Пламени, предавший своих и забравший эту вселенную себе.

Я так уже делал безрезультатно, но в этот раз словно что-то изменилось. Я почувствовал ту самую нить, которую так долго искал. Длинную, уходящую куда-то далеко. Я попытался до неё дотянуться, но не вышло, она ускользала.

Давай, Люциус, ты сможешь!

До меня доносились отголоски боя, Эрра сражалась с Пустыми, и в какой-то момент я даже увидел это словно со стороны. Как Эрра до последнего отбивалась от наступающих порождений Пустоты. Вначале от самых простых, но когда явились другие посланники, у неё не осталось ни единого шанса. Я видел, как ей оторвали голову, и та тварь, что называла себя Нуорр, с довольной улыбкой её поцеловала, держа за волосы.

А затем я увидел и другое.

Как под напором атак гибнут защитники Аридели. Как Ториг вместе со своими воинами обороняет башню, но чем дольше тянется бой, тем больше людей он теряет. Я видел Эларда, сражающегося с моим отцом, и проигрывающего ему. Максимилиан Готхард пронзил ему сердце.

Я видел смертельно раненую Эару в объятиях Ультиаса.

Видел, как Фия отчаянно сражается, но противников оказывается слишком много.

Видел двух незнакомых мне богов, мужчину и рыжеволосую женщину. Они в паре раскидывали подступающих тварей, но те давили своей численностью. Их было слишком много.

Я видел гибель Аиды, но был не в силах вынести этого зрелища и закрылся. Попытался спрятаться от нахлынувшего ужаса, но чья-то сторонняя сила не позволила это сделать.

Видел, как сражалась Аннигиляция, и несмотря на то, что я дал ей силы, она проигрывала бой и в конечном итоге отступила. Сбежала и, укрывшись в своем убежище в новой башне, рыдала, ненавидя себя за то, что бросила нас. Но Пустота отпустила её лишь для того, чтобы разнести свою метку дальше, и вскоре Пустые пришли и за богами. Я видел невероятную битву в Новой Башне Богов, как боги один за другим гибли, поглощенные врагом, с которым они ничего не могли сделать.

— Этого ещё не произошло, Люциус Готхард, но случится, если ты не сделаешь, что должно, — прозвучал в голове голос, одновременно мягкий, любящий, но и непоколебимый, грохочущий запредельной мощью.

Он отгремел и ушел, зато я стал ощущать