Книга Смертельный рай - Линкольн Чайлд

Гудкайнд кивнул.

— Все, что угодно.

Лаборатория Гудкайнда была больше, чем ожидал Лэш. Кроме обязательных столов для опытов и химической аппаратуры, в ней также стояли глубокие кожаные кресла, письменный стол и книжный шкаф с профессиональными журналами. Из окна открывался роскошный вид на реку. Лэш восхищенно присвистнул.

— Центр был милостив ко мне, — усмехнулся Гудкайнд.

Со времени их последней встречи у него появилась новая привычка: он расчесывал пальцами редеющие волосы, а потом хватал несколько прядей и слегка тянул за них, словно подбадривая, чтобы они лучше росли.

— Вижу.

— Садись. Хочешь диетколы или чего-нибудь в этом роде?

Лэш расположился в одном из кресел.

— Нет, спасибо.

Гудкайнд сел напротив него.

— Что случилось?

— Помнишь, из-за чего я звонил тебе на прошлой неделе?

— Конечно. Всякие безумные вопросы о самоубийствах идеально счастливых людей.

— Я как раз работаю над кое-чем таким, о чем мало что могу рассказать, Роджер. Надеюсь, все останется между нами?

— В чем дело, Крис? Это как-то связано с Бюро?

— В некотором смысле.

Лэш увидел, как расширились глаза Гудкайнда. Если он будет считать, что дело связано с ФБР, то охотнее пойдет на сотрудничество.

Гудкайнд поерзал в кресле.

— Сделаю все, что смогу.

— Ты ведешь множество токсикологических исследований. Побочное действие лекарств, их влияние на другие препараты и тому подобное.

— Это не моя область, но да, все в Центре так или иначе имеют дело с токсикологией.

— Тогда скажи, какие шаги предпринял бы биохимик, чтобы получить новое лекарство.

Гудкайнд провел рукой по редеющим волосам.

— Новое лекарство? С самого начала? — Он потянул за прядь. — С исторической точки зрения разработка новых препаратов всегда велась наугад. Молекулы и соединения изучают, пытаясь найти то, что предположительно может оказаться полезным людям. Естественно, сегодня благодаря компьютерным программам можно имитировать результаты реакций в…

— Нет, я не имею в виду начальные стадии процесса. Предположим, ты открыл новое лекарство или то, что считаешь таковым. Какими будут последующие шаги?

Гудкайнд на мгновение задумался.

— Ну, в общем, проводятся испытания на устойчивость, проверяется, какой способ применения лучше всего — таблетки, капсулы, раствор. Затем исследуется поведение молекулы препарата в различных условиях — при изменении влажности, под ультрафиолетовым излучением, при воздействии кислорода, температуры — для проверки, не распадается ли оно на вредные соединения. — Он улыбнулся. — Люди всегда хранят медикаменты в ванных, а ты сам знаешь, что это худшее из возможных мест. Тепло и влага могут вызывать самые разные химические реакции.

— Продолжай.

— Проводятся токсикологические исследования, проверяются продукты распада. Выясняется, что приемлемо, а что нет. Потом приходит время для ПАТР.

— Для чего?

— ПАТР. Процедура анализа токсикологического риска. По крайней мере, так это называется здесь, в Центре. Проверяется присутствие функциональных групп — то есть различных элементов молекулы химического соединения — в базе данных существующих химических веществ и фармацевтических средств. В основном ищутся нежелательные реакции, во время которых могут возникать другие, значительно более опасные функциональные группы. Токсический потенциал. Канцерогенное, нейротоксичное и тому подобное воздействие.

— А если они обнаруживаются?

— Это называется структурной опасностью. Каждый такой сигнал отмечается и исследуется отдельно.

— Понятно. А если препарат успешно пройдет этот этап?

— Он подвергается клиническим испытаниям, обычно сначала на животных, а потом на людях.

— Насчет этой самой структурной опасности — может лекарство представлять такую угрозу и тем не менее использоваться в фармацевтике?

— Конечно. Это одна из причин, по которой на упаковках помещают предупреждения: «Не принимать после употребления алкоголя» и тому подобное.

— Эти структурные опасности где-то перечисляются, в какой-нибудь книге? Может, в «Настольном справочнике врача»?

Гудкайнд покачал головой.

— Структурные опасности довольно редки и имеют слишком специализированную химическую природу, чтобы помещать их в справочник.

— То есть информация о них закрыта? Их хранят в тайне отдельные исследователи или фармацевтические концерны?

— Вовсе нет. Все они имеются в центральной базе данных. Так требуют правила.

Лэш медленно наклонился вперед.

— У кого есть доступ к ней?

— Управление по контролю за продуктами и лекарствами, фармацевтические компании.

— Биохимические лаборатории?

У Гудкайнда на мгновение перехватило дыхание, когда он понял, к чему клонит Лэш. Затем он кивнул.

— Имеющие соответствующую аккредитацию.

— Центр Вейзенбаума?

Гудкайнд снова кивнул.

— В научной библиотеке. Двумя этажами выше.

— Отведешь меня туда?

Гудкайнд облизнул губы.

— Крис, не знаю. Доступ к этой базе данных требует правительственного разрешения. Ты точно действуешь официально?

— Это вопрос крайней важности.

Гудкайнд все еще медлил. Лэш встал.

— Помнишь, что ты сказал мне по телефону? Ты говорил, что невозможно предвидеть самоубийство, что это лишь игра судьбы? И что, например, никто не знает, почему в двухтысячном году в Польше число попыток суицида было значительно выше обычного.

— Помню.

— Может, ты забыл кое о чем, что пришло мне в голову, пока я ехал сюда. Польша — страна, в которой из-за низкой стоимости исследований в двухтысячном году испытывалось большинство новых лекарств.

Гудкайнд задумался.

— Ты хочешь сказать?..

— Что ты должен показать мне эту токсикологическую базу данных. Немедленно.

Еще мгновение поколебавшись, Гудкайнд тоже встал.

39

Научная библиотека Центра совершенно не походила на библиотеку в общепринятом смысле этого слова. В низком помещении было невыносимо жарко. У стен выстроились кабинки из светлого дерева. В каждой находились стул, стол и терминал. Единственным человеком здесь была библиотекарь, которая оторвала взгляд от компьютера и подозрительно посмотрела на Лэша.