Книга Не соблазняй повесу - Сабрина Джеффрис

Только тогда он сообразил, что произнес свои слова в полный голос, а не шепотом.

– Мне необходимо говорить, или я заору, – объяснил он, стараясь понизить голос. – Так что выбирай.

Проклятие, Лукас тотчас пожалел о своем признании: это убийственно, если Амелия поймет всю меру его слабости!

– У меня есть идея получше, прошептала она и, прижавшись к нему, стала его гладить, ласкать, целовать.

Провались все пропадом, Лукас отчаянно, неистово хотел лишь одного: раствориться в ее тепле, но сила желания, степень потребности в этой женщине пугали его больше, чем адская темнота их убежища. Если он поддастся этому влечению здесь, он уже никогда больше не сможет противостоять Амелии.

– Нет, – выдохнул он возле самых ее губ. – Я в порядке. Клянусь. Это пройдет. А мы должны соблюдать осторожность на тот случай, если...

– Если они найдут нас? Но ты весь дрожишь, и кожа у тебя влажная. Ты не продержишься и пяти минут, если не позволишь мне вывести твой разум из тьмы.

– Я могу справиться с этим, – сдавленно выговорил он.

Амелия дотянулась губами до его уха и прошептала:

– И я могу с этим справиться. Тебе ничего не надо делать. Дай мне лишь благоговейно почтить его. Благоговейно почтить? О чем она? Тут он почувствовал, что она расстегивает пуговицы его брюк, и понял. Или думал, что понял. Но, как всегда, оказалось, что он ровным счетом ничего не знает о своей жене, так как она, расстегнув его брюки и кальсоны, неожиданно опустилась на колени и поцеловала его плоть.

Боже милостивый! Уж этому-то он ее определенно не учил. Значит, либо она находилась, скажем, в весьма коротких отношениях с другим мужчиной до того, как легла в постель с ним, либо вычитала сведения о подобных штуках из дурацких рассказов о гаремах. Возможно, то было ее собственное представление о «благоговейном почитании», но если и так, то это просто сводило его с ума.

– Возьми его, – попросил он и тут же ругнул себя зато, что произнес это громко. Правда, он уже некоторое время не слышал шагов возле убежища, но это не значило, что шотландцы отошли достаточно далеко.

Язык Амелии двигался с такой милой неуверенностью и нежностью, что у Лукаса защемило сердце. Понимание того, что она делает такое для него... чтобы успокоить его, прогнать его страхи... О, это возбуждало не меньше, чем сами ласки. Он наклонился, поднял Амелию с колен и заключил в объятия.

– Лукас? – только и прошептала она, обняв его шею.

К черту самолюбие и мужскую гордость!

Лукас прижал Амелию к стене, поднял ее платье вместе с нижней юбкой, подхватил ее ноги под коленки, обвил ими себя за пояс и продвинул свою плоть в разрез ее панталон.

Амелия перехватила губами вырвавшийся у Лукаса стон и поцеловала его так, как никогда еще не целовала прежде, – с неистовой, ничем не сдерживаемой страстью. На губах и во рту у нее сохранился запах и привкус виски. Отдаваясь этому поцелую, Лукас вдруг почувствовал, как исчезают последние остатки его страха.

Когда наступила кульминация, к обоим пришло не передаваемое никакими словами чувство ликующего завершения.

Они стояли, тяжело дыша, целуя друг друга, соприкасаясь разгоряченными телами. В непроницаемом мраке обретенного ими убежища Лукас обнаружил, что мочки ушей Амелии необычайно чувствительны, что от легкого прикосновения его указательного пальца к внутренней стороне ее запястья пульс ее учащается и что ей, видимо, приятно, когда его колючие баки прижимаются к нежной коже ее шеи.

Амелия отвела прядь волос от его уха и прошептала:

– Я уже некоторое время ничего не слышу, а ты?

– И я. – Он прислушался, сосредоточившись на звуках, смысл которых может по-настоящему понять только бывалый солдат, – на таких ритмах природы, как ветер, птичье пение, шорохи земли. – Их нет поблизости, однако они еще не успели уйти далеко.

– Значит, мы пока не можем покинуть убежище, – пробормотала Амелия.

– Не можем до захода солнца.

Амелия довольно долго молчала; ее горячее дыхание согревало Лукасу грудь.

– А как мы узнаем, что солнце зашло?

– Я узнаю. Звуки изменятся. И понизится температура ветерка, который проникает сюда через решетку.

– Ах вот как! Я очень рада, что один из нас умеет замечать подобные вещи.

– Ты была бы немало удивлена, узнав, насколько многому можно научиться, когда находишься в подземной ловушке.

– Расскажи мне, – попросила Амелия. – Пожалуйста. Если только ты не думаешь, что... ну...

– Что это снова сведет меня с ума?

Лукас помолчал. Как ни странно, он больше не чувствует приближение опасной паники. Ему по-прежнему были неприятны закрытое пространство и темнота, но ветерок облегчал положение, а то, что он держал в объятиях Амелию, делало это положение почти сносным.

Почти.

Он соскользнул на пол, потянув Амелию за собой, уселся спиной к стене и усадил Амелию к себе на колени. Когда она прижалась щекой к его щеке, Лукас решился начать свой рассказ:

– Мой корабль был захвачен англичанами уже к концу войны. Я был взят в плен и отправлен в Дартмурскую тюрьму.

– В Девон? Это не так уж далеко оттуда, где живу я. Места отвратительные, что и говорить.

– Уж поверь мне, я это понял. Потому-то я и не был в Балтиморе, когда повесился мой отец. Родители мои знать не знали, что я попал в плен. Они не получили от меня ни одного моего письма. Отец сошел в могилу с убеждением, что я погиб.

– Поэтому он и покончил с собой? Лукас не сразу решился произнести ложь.

– Да. – Старая горечь овладела им. – Потом моя мать услышала от одного из отпущенных пленных, что я вроде бы в Дартмуре. В отчаянии она написала обо всем Кирквуду. Именно он и разыскал меня, а чуть позже добился у британцев, чтобы меня освободили. – Он скрипнул зубами. – Договор о мире был подписан в Генте в марте, но меня освободили только в мае. А некоторых задержали до июля.

– Но это значит, что в апреле ты был еще там.

– Да, – ответил он дрожащим голосом.

– О, Лукас, – проговорила Амелия голосом, полным сострадания, – ты был там во время резни.

Глава 23

Дорогой кузен!

Леди Кирквуд в конце концов сообщила чете Тови совершенно поразительную вещь: майор Уинтер был узником тюрьмы в Дартмуре во время прошедшей войны. Памятуя об ужасающих событиях, которые имели место в то время, лорд Тови теперь до крайности обеспокоен, узнав, что его дочь вышла замуж за человека, жаждущего мести.

Ваша озадаченная кузина

Шарлотта.

Амелии не нужен был ответ Лукаса: она его знала. И это знание причиняло ей острую сердечную боль.

Когда он все-таки произнес: «Да, я там был во время резни», – она не смогла удержаться от слез.