Книга Калейдоскоп жизни. Истории, которые вдохновляют на перемены - Анна Валентиновна Кирьянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она заплакала, удалила объявление и легла спать.
И женщина захотела есть, наплакавшись. И вспомнила, что холодильник почти пустой. Нечего есть – почти нечего. А скоро будет совсем нечего…
Женщина встала, открыла холодильник, посмотрела внимательно. А потом пошла и снова опубликовала объявление с фотографией костюмчика где только могла. И на своих страницах, и на сайтах специальных. И написала, какой это хороший костюмчик. Теплый, красивый, модный и экологически чистый, вот так.
И продала за приличные деньги.
Купила еды и пряжи. И еще связала платьице и свитер. И рукавички. И выставила на продажу. И плевать хотела, извините, на критические отзывы или издевки токсов.
Лучшее средство от злобной критики и нападок, вернее, от чувствительности к ним – это пустой холодильник. Голод. Истинная потребность в том, чтобы что-то делать и продавать свой труд за деньги.
Это горькое лекарство, понимаю. Оно ожесточает душу. Но и укрепляет ее.
Реагировать на чужие злые слова и обесценивание – слишком большая роскошь для того, кому грозит голод. И критики не наполнят ваш холодильник продуктами, не заплатят за вашу квартиру, не так ли? Они и хотят, чтобы вы стали нищим и перестали что-то делать. А вы этого не хотите, верно?
Вот и делайте то, что можете и умеете.
А если чужие злые выпады вас сломили – значит, у вас еще есть еда в холодильнике. И есть надежда на помощь. Это тоже хорошо. Потому что лекарство очень горькое, но действенное…
Я вам расскажу историю про правду и про мостик.
Ею одна женщина поделилась. Их цех заставили работать в выходной день. А работали в цехе в основном женщины. И они узнали про приказ, когда уже переодевались в раздевалке. И стали громко и горячо возмущаться произволом начальства.
И эта женщина, Ольга, она тоже возмущалась вместе со всеми. И другие рабочие сказали: «Давайте сейчас подойдем к начальнику цеха и все ему выскажем. Никакого права не имеют заставлять нас в выходные надрываться. Это против закона. Давай, Ольга, пойдем и всем коллективом все выскажем. Хватит над нами издеваться! Мы тоже люди и тоже есть у нас правда!»
Ольга кивнула и энергично пошла в цех. А надо было через грязь перейти по узкому мостику из одной длинной доски, чтобы в цех попасть и начальнику все в лицо сказать всем дружным коллективом.
Она пошла по доске, по мостику. По нему только один человек мог пройти. Идет так решительно, чувствуя поддержку коллектива…
И тут заметила, что она одна по мостику-то идет. Нет сзади никого. Все, кто громко кричал и возмущался, остались в цехе.
А на другом конце мостика стоит начальник и сурово спрашивает: «Че хотела?»
Вот так случилось. Все остались. А она одна идет со своей правдой.
Делать нечего. Ольга сказала решительно: «Нет у вас права меня заставлять в выходные работать! С кем я детей оставлю?»
И начальник согласился. Разрешил не приходить. Извинился даже этак токсично; мол, сама пойми, работать надо. Заказ большой. Но ладно, не приходи, раз такая наглая.
Это было такое как бы извинение…
И вот к чему этот рассказ: однажды вы поймете, что идете по мостику правды в полном одиночестве. Все вас бросили, кто громче всех кричал про общую правду…
Ну и идите. Не сворачивайте. Только теперь у вас своя правда. Ваша личная. И вы несете ответственность не за всех, а за свою личную правду.
Вот свою правду и защищайте. На это хватит сил.
А те, кто остался, пусть поищут другого Данко, который им осветит путь своим вырванным сердцем или другим жизненно важным органом. Им правда не нужна. У них своя есть – «моя хата с краю». Вот пусть ею и живут…
Если вы всегда первым пишете или звоните тому, кто вам нужен,
а потом думаете: нужны ли вы этому человеку? – есть только один способ узнать ответ.
Надо прекратить инициировать общение. Даже если тяга велика, если так и тянет написать, картинку послать, набрать номер и спросить: «Как дела?» – не делайте этого. Остановитесь.
Но ведь тогда этот человек не позвонит и не напишет сам, он никогда так не делает! Не делает. Потому что это делаете вы. И он привык. Он принял эту модель общения. Вы делаете первый ход, а он – второй.
И вроде бы он рад звонку или сообщению. Вроде бы соскучился. Вроде бы соглашается встретиться. Но внутри вас грызет сомнение: нужны ли вы? Вот и найдите смелость получить ответ.
Если вы нужны, человек позвонит или напишет сам. Может, не сразу. Может, придется подождать и промучиться переживаниями. Но если нужны – он подождет привычного звонка или сообщения, а потом сделает шаг навстречу. Может, пришлет смайлик или смешную картинку – но это уже шаг. Нужны.
Ответьте тоже картинкой. И еще подождите. И человек начнет общение. Напишет: «Как дела?» или еще что-то.
А если не напишет? Если не позвонит? Если вы ждете месяц, а сигнала нет?
Значит, не нужны. Без вас прекрасно обходятся. Вы не включены в картину жизни этого человека. И оправдывать его массой работы или стеснительностью не надо. Он не нуждается в вас. Это надо принять.
Это не катастрофа. Это повод задуматься. Если у вас есть много времени и много сил, можно продолжать писать и звонить первым. Но, скорее всего, из отношений ничего не выйдет. Они так и будут тянуться; вот в этом формате.
Это грустный способ, но другого нет. Не обижаясь, не ссорясь надо прекратить инициировать общение и подождать. Если за месяц человек не написал и не позвонил – мы не так уж нужны и интересны.
И ему не важно, как у нас дела.
У магазина стояла женщина и продавала носки.
Уродливые довольно носки, неумело связанные. И очень большие, размера сорок седьмого этак. Стоит и робко держит эти чудовищные носки в руках. Продает, значит.
А другая женщина, Марина, шла в магазин, чтобы купить курицу и хлеба. Капусты, свеклы купить. И картошки. И какого-нибудь вкусного печенья к чаю. Ей как раз зарплату дали. Она решила сварить борщ и полакомиться вкусным печеньем.
И зачем-то она зацепилась взглядом за эти носки. Вернее, за печальный взор той унылой и бледной дамы, что их продавала. И от некоторой неловкости
