Книга Долг - Алексис Опсокополос

оправдал надежд, — сказал я, присаживаясь на своё место.

— Да мы уже поняли, что ты не драться вышел, а за девичью грудь подержаться, — улыбнувшись ответил кесарь. — Жениться тебе надо, Рома!

Романов с Хуссейном рассмеялись, и я понял, что мой спонтанный оригинальный захват заметили все. В принципе мне было всё равно, разве что перед Айсулу было немного неудобно — хорош женишок. Но с другой стороны, после того как я опять встретил Милу, никто меня не заставил бы жениться на дочери кагана, какой бы прекрасной девушкой Айсулу ни была. Но последняя фраза кесаря напоминала, что просто так от меня не отстанут. И похоже, неприятные мысли о навязчивом сватовстве отразились у меня на лице, по крайней мере, Александр Петрович, глядя на меня, сказал:

— Ты всё правильно сделал, не стоит расстраивать юбиляра.

Похоже, как минимум от Романова мне не удалось скрыть факт того, что я поддавался, но радовало, что кесарь это дело неожиданно одобрил.

В скором времени начались соревнования боевых магов, но я на них особо и не смотрел, я всё думал о словах Милы. Что означало это «Не спи!»? Это было предупреждение. Мила чётко и конкретно предупредила меня, что ночью я не должен спать. И это точно не намёк на то, что ночью она придёт ко мне в гости.

Возможно, мне грозила какая-то опасность, или мне и Романову. Или только Александру Петровичу. Так или иначе, Мила вышла на поединок ради того, чтобы сказать мне эту фразу — здесь сомнений быть не могло. И я должен был отнестись к этому предупреждению максимально серьёзно.

А ещё она сказала это по-немецки. С одной стороны, ничего удивительного в этом не было — она знала, что я пойму, так как именно на этом языке я общался с рефери, не знающим русский. Но почему не по-русски? Мила-то, в отличие от рефери, русский знала, но обратилась ко мне на немецком. Выходит, она скрывала от кагана, что она русская. Возможно, выдавала себя за немку. Наверное, и имя у неё теперь было другое. Скорее всего, другое.

И момент для предупреждения она выбрала удачный — перед тем, как взять меня на болевой приём. Если вдруг кто-то услышал эту фразу, её вполне можно было связать с поединком. Заявить сопернику «Не спи!» и поймать его на болевой — очень логично. Но вот только что она этим хотела сказать?

О фразе Милы я думал до конца турнира, о ней же думал и на ужине. Он кардинально отличался от обеда: был накрыт на свежем воздухе в огромных шатрах и проходил в смешанном европейско-казахском стиле: гости сидели на стульях, а на столах встречались европейские блюда.

Гостей было море. Кагану и его семье пришлось выполнять церемониальные функции, и к моей радости, рядом с Айсулу меня не посадили; таким образом весь вечер я был предоставлен сам себе и своим мыслям, навязчивым мыслям о Миле и её странном предупреждении. Мне очень хотелось рассказать Александру Петровичу об этом, но я не решался. Не так уж много было шансов, что кесарь всерьёз воспримет слова девушки, разыскиваемой ФКБ за убийство, совершённое в Новгороде, девушки, которая работала на кагана явно не под своим именем.

А вот шанс на то, что Романов поделится полученной информацией с Абылаем, был. Пусть маленький, но был. Поэтому рассказывать ему всё не стоило. Но и оставлять кесаря в неведении я не мог. В итоге, когда уже далеко за полночь все стали расходиться и мы с Романовым отправились к нашим юртам, по пути, убедившись, что меня никто, кроме кесаря, не слышит, я сказал:

— Александр Петрович, у меня нехорошее предчувствие, а Вы без охраны, разрешите мне переночевать в Вашей юрте и проследить, чтобы ничего не случилось.

— Вообще-то, посольская охрана меня возле юрты уже дожидается, — ответил кесарь.

— Вы вызвали охрану? — удивился я.

— На ночь охрана всегда приезжает, это правило. Да и я сам такую защиту ставлю по периметру юрты, что даже твоя бабушка незаметно не проберётся.

— Но у меня очень нехорошее предчувствие, — настаивал я.

— Предчувствие? — переспросил кесарь. — Что-то ты мне недоговариваешь.

— Это трудно объяснить и долго рассказывать, просто разрешите переночевать в вашей юрте. Я Вас не обманываю, у меня очень нехорошее предчувствие.

— Я чувствую, что не обманываешь.

На самом деле я и обманывал кесаря, у меня действительно были очень нехорошие предчувствия после слов Милы. Так что всё было честно.

— Хорошо, — после некоторых раздумий ответил кесарь. — Пойдём. Мне так даже проще. А то мало ли что, я потом не хочу перед твоей бабушкой объясняться.

Мы дошли до юрты Александра Петровича, возле неё нас встретила охрана — четыре крепких парня в форме сотрудников российского посольства.

— Всё как положено, — пояснил Романов. — Ребята серьёзные, все боевые маги. Не скажу, что любую атаку отобьют, но до момента, пока я проснусь и приду на помощь, продержатся.

Охранники остались на улице, встав с четырёх сторон, таким образом, чтобы полностью контролировать подходы к юрте, а мы вошли внутрь.

— Вон на ней можешь прилечь! — сказал кесарь, показывая на стоявшую у одной из стен оттоманку.

— Благодарю, — ответил я. — Но я спать не буду.

— Это уже твои проблемы, — усмехнулся Романов и принялся ставить защиту.

Александр Петрович возился примерно полчаса: начитывал какие-то заклинания, расставлял повсюду артефакты, и в итоге удовлетворённо вздохнул и сказал:

— А вот теперь можно ложиться спать и вообще ни о чём плохом не думать!

После этого кесарь убавил свет, разделся, залез в кровать и тут же захрапел. Похоже, он был полностью уверен в силе своих заклинаний и артефактов.

Но я всё же решил не спать, очень уж мне запали в душу слова Милы. Я перетащил оттоманку почти на центр юрты, чтобы видеть с неё всё пространство, и прилёг. Спать не хотелось, да и к тому же я умел это дело контролировать — бодрствовать двое-трое суток при желании я мог вполне, а уж одну ночь и подавно.

Проснулся я от громкого, я бы даже сказал, истошного женского крика. Но почему проснулся? Как я мог уснуть? Как долго я спал? Все эти вопросы пронеслись в голове табуном диких степных лошадей, но я даже и не пытался на них ответить, было не до того. Голова