Книга Солнцеравная - Анита Амирезвани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Мохаммад Амир-и-Ширази:
Родился в Казвине, служил шаху двадцать лет, стал одним из его главных казначеев. Многие сослуживцы восхваляли точность его счетов и быстрое исполнение поручений двора. Казалось, он предназначен для продвижения в высшие чиновники — до того дня, когда он был обвинен в преступлениях против шаха и казнен. Позже возникали сомнения в истинности обвинения. В своей светозарной милости великий шах не казнил убившего, но возможно также, что на его решение повлияло наличие у того человека могущественных сторонников, которых шах не хотел задевать. Лишь Богу известно все в точности».
Я изучил каждое слово, но мозаика не складывалась в ясную картину — отсутствовал решающий кусок. Я снова уставился на запись, и слова одновременно открывали и скрывали правду. Казалось, что вот она — куски сплывались и расходились, пока я наконец не закричал.
Округлые плечи Эбтин-аги затряслись, и он уставился на меня:
— Что такое? Из-за твоего вопля переписчик испортил целую страницу.
— Я… я наконец отыскал ответ на вопрос.
— В следующий раз оставь свои новости при себе.
Я читал и перечитывал кусок предложения:
«…шах не казнил убившего…».
Что, если отрывок говорил о двух разных людях? Убившим был Камийяр Кофрани. Обвинитель был человеком с могущественными сторонниками, возможно, еще живой. То, как был написан этот кусок, заставляло предполагать, что некто — может быть, писец — за плату от обвинителя намеренно затемнил правду. «Если так, — осознал я с растущим восторгом, — этого человека все равно можно выследить».
Следующим утром, едва мы с Пери занялись обдумыванием нашей проблемы, до нас донеслись протяжные, мучительные вопли, за которыми последовал тревожный стук шагов. Я бросился к двери, хватаясь за кинжал. Вбежала запыхавшаяся Азар-хатун.
— Что за суматоха?
— Султанам! Она в ужасном состоянии.
— Немедленно приведите ее сюда, — распорядилась Пери.
Стоны стали громче, и Султанам ворвалась в комнату прямо в уличной обуви. Она ступала по лучшим шелковым коврам Пери, словно не помня, что они там. Шаль сползла с головы, седые волосы были точно стая змей, ползущих по лицу. Лицо залито слезами, рот оплыл, точно гноящаяся рана.
— Старейшая мать державы, что с тобой? — вскочила Пери, словно ее обязанностью было утешить. — Как я могу облегчить твои страданья?
— Сердце мое вырвали из груди и скормили волкам, — рыдала Султанам. — Помоги мне! Во имя Всевышнего, помоги!
Она упала на пол и поползла, словно животное, колотя кулаками по твердой глине. Царевна старалась уложить Султанам на подушки, но та отталкивала руки Пери, будто сами прикасания обжигали ее.
— Кто-то обидел тебя, почтенная матушка? Скажи мне, кто это. Я добьюсь справедливости.
— Да, ты должна добиться справедливости! — крикнула Султанам, стараясь сесть. — Я больна от горя! Потеряла свет моих глаз!
— Кто пострадал?
— Внук мой Султан Хассан-мирза. Умереть бы мне вместо него!
Мы встревоженно переглянулись.
Султан Хассан-мирза был старшим сыном Мохаммада Ходабанде от его первой жены.
— Что с ним?
Султанам завыла так громко, что звук ее горя отдался в моих зубах.
— Его удушили в Тегеране люди Исмаила!
— Да защитит Бог тебя и твой оставшийся род! — сказала Пери. — Я думала, Исмаил пообещал тебе не трогать Мохаммада и его детей.
Мучительные вопли Султанам подтверждали: он изменил свои намерения.
— Исмаил услышал, что кто-то из кызылбашей собирается поддержать Султана Хассан-мирзу в праве на трон, — ответила она, — но я знаю: мальчик уехал в Тегеран просто потому, что хотел попросить более высокого положения при дворе. Сейчас Исмаил держит Мохаммада Ходабанде и остальных его сыновей под домашним арестом в Ширазе и Герате. Я в страхе — он может перебить их всех.
Я стиснул рукоять кинжала.
— Да сохранит их Бог! — ответила Пери. — Мать стольких поколений Сефевидов, позволь мне предложить тебе снадобье, что уменьшит твою боль.
— Мне нужно не снадобье! — яростно отказалась Султанам. — Мне нужна справедливость! — Она воздела руки к небу и вдруг ударила себя по голове, груди, словно избивая врага.
— Что ты просишь меня сделать?
Султанам уставилась на Пери глазами в багровых веках:
— Я пришла сказать тебе твердо и неотступно, что мой сын должен быть смещен ради блага страны.
Я едва верил своим ушам.
— Высокочтимая старшая, вы уверены? В последнюю нашу встречу вы говорили совсем другое.
— Потому что ни одна мать не может и помыслить о свержении ее сына, пока она не откроет, что ее сын — чудовище. Пери, ты должна взяться за это.
— Как? Высокородные мне не помогут.
— Тогда найди другие способы.
— Что так бесповоротно изменило ваш разум? Исмаил убивал и раньше, направо и налево!
Царевна словно выхватила эту мысль из моей головы.
— Если Исмаил убьет Мохаммада и его детей, династии конец. Я должна отказаться от него, чтоб сберечь будущее своей страны.
Лицо Пери осветилось благоговением.
— Как отважны вы стали!
Лицо Султанам стало как осевшее тесто.
— Это только ради себя. Я… я не хочу терять остаток моей семьи и доживать остаток дней в одиночестве.
— Конечно нет. Бог даст вам увидеть еще много поколений.
Я понадеялся, что Султанам сможет помочь нам настичь нашу дичь.
— Высокочтимая мать, — сказал я, — ваш сын, повелитель вселенной, очень хорошо защищен. Конечно, его невозможно устранить.
— Вы можете добыть сведения у кого-нибудь, кто знает Хассанбека.
— У кого же? — спросил я.
— У проститутки по имени Ширин.
— Откуда вы ее знаете? — поинтересовалась Пери.
— Она пришла ко мне пару месяцев назад, после того как стала обслуживать придворных. Сняв покрывало, показала мне синяки под глазами и рубцы на ногах. «Я плачу налоги, как всякая честная проститутка, — сказала она мне, — и прошу вас защитить меня от гостей, которые ведут себя как безумцы». Виновником был сын хана. Я послала своего визиря отчитать его, а также сказать его отцу, что он будет избит так же, как Ширин, если это повторится. Она была так благодарна за мое заступничество, что с тех пор мне рассказывает о своих посетителях. Среди них и Хассанбек.
Я едва не захохотал при мысли, что любимец шаха сбегает в объятья продажной женщины.
— Вы сможете расспросить для
