Книга Мое открытие Москвы: Новеллы - Евгений Иванович Осетров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, читатель, опустимся вместе со спешащими москвичами, этой веселой, нарядной и оживленной толпой, в мир подземный, в царство Прозерпины.
Во многих странах железную дорогу, проходящую обычно в туннелях, под улицами или вне их, называют подземкой. В Москве это наименование не привилось. Никто не называет метро подземкой, хотя, как правило, родные слова теснят заимствованные. В начале века, например, все говорили - аэроплан. Теперь это слово полузабыто, ибо мы все летаем на самолетах. Но «метро» и даже «метрополитен» остались. Почему? Не назовешь подземкой огромный сияющий подземный город, где все блестит, переливается, сверкает… Когда мягко скользящая лестница опускает нас глубоко под землю и город остается где-то высоко - он там, за метровским небом, - перед взором расстилается нескончаемая страна мрамора и гранита, озаренная электрическими огнями. Прижившееся у нас французское слово «метрополитен» восходит к древнегреческому «метрополия», то есть государство-полис, государство-город, город-мать.
Московский метрополитен - подземный город, рукотворное сказочное царство мрамора, озаренного искусственным солнцем - снопами электрического света. Олицетворением подземного мира можно считать мрамор, в котором, словно в бездонном океане вечности, от рассвета до рассвета купаются лучи.
Мы привыкли к этой подземной московской сказке, и отношение к владениям Прозерпины - будничное, домашнее, свойское. Удивительного в этом ничего нет - только заправский домосед хотя раз в сутки не побывает в подземном городе. Даже обладатели собственных автомашин - их теперь в Москве тьма-тьмущая - не обходятся без вылазок в гости к Плутону. Метро для москвича - дом родной, своя лестничная площадка, привычная улица… Но иногда в ночную пору, возвращаясь из театра или проводив на вокзал родственника, посмотришь, спускаясь с опустевшей лестницы, на метровский зал - боже, какая красота!… Даже под итальянским солнцем каррарский мрамор так не выказывает своего природного прекрасного совершенства. Волей-неволей вспоминаешь, что со времен Праксителя, нет, с более ранних пор, человек любит мрамор - из него рождались вековечные создания человеческого гения. Сооружения Афин, Рима и Византии связаны с мрамором, цвет и рисунок которого проступают на поверхности, «показывают себя» после тщательной полировки. Аполлон Майков, поэт, любивший погружаться в былое, воссоздавать картины ушедших цивилизаций, писал в некогда знаменитых стихах: «Возьмем корабль! летим стрелою к Афинам, в мраморный Пирей!» Теперь Пирей - обыкновенная гавань, приморский городской район; но, как и тысячелетия назад, над Афинами возвышается мраморный Акрополь, чьи очертания и сегодня звучат гимном гармонии. Мраморные колонны Парфенона, пронизанные солнечным светом, сродни голубому средиземноморскому небу, морю и выжженным скалам…
Вернемся в родную Москву. Бурно развивавшийся город еще в самом начале столетия стал мечтать о подземной дороге. Должны были произойти огромные события, чтобы желание могло осуществиться. К делу удалось приступить в 30-х годах, с тех пор проектирование и строительство продолжаются непрерывно. Вступила в строй первая очередь метро в середине мая 1935 года - поезд проследовал от Сокольников до Парка культуры и отдыха им. Горького, останавливаясь на станциях «Красносельская», «Комсомольская», «Красные ворота» (ныне «Лермонтовская»), «Кировская», «Дзержинская», «Охотный ряд» (ныне «Проспект Маркса»), «Библиотека им. Ленина», «Дворец Советов» (ныне «Кропоткинская»). Кроме того, началось движение по арбатскому направлению, где возникли три станции: «Калининская», «Арбатская» и «Смоленская».
Неописуемо было ликование москвичей, опустившихся в подземное царство. Конечно, все были поражены, - с какой быстротой из Сокольников можно было попасть на берег Москвы-реки в районе Крымского моста, с тогдашней дальней окраины ветром домчаться до центра. На улицах звучали хвалебные песни: «Придумано не худо, устроено хитро, плывет и не качается, течет и не кончается!» Это о непрерывно движущихся лентах-лестницах. На эстраде пели смешные куплеты о том, как последний московский извозчик отправляется запрягать лошадку «из Сокольников до парка на метро». Именно тогда говорили: «Прощайте, извозчики»…
Когда пассажиры немного успокоились и огляделись, то увидели, что станции метро - огромные выставки мрамора и полированного гранита: их сияние превратило деловые залы в подземные сады, цветущие в любое время года. Под землей - вечное лето! Стены, столбы, многоцветные колонны и полуколонны облицованы мрамором - белоснежным, серо-голубым, светло-серым, бело-палевым, темно-красным, красно-желтым, красно-серым, розовато-желтым, нежно-розовым… Метро строила вся страна, и она присылала сюда каменные свои богатства.
Кроме чистой красоты, прекрасная облицовка сооружения создала и воплотила в зримые образы идею постоянства, покоя, прочности, находящейся в своеобразном противостоянии с вечным движением транспорта и людских толп. Словно Прозерпина украсила эти залы дарами матери своей Деметры, превратив камни в цветущие плоды!
Зодчие, создававшие станции метро, были связаны жесткими условиями строительства под землей: приходилось учитывать и пассажирский поток, его насыщенность, и глубину заложения станции, и способ работ в туннелях. В любом деле, особенно новом, не все течет гладко.
Когда за окнами вагона мелькают станции или попадаешь из одного подземного зала в другой, то совершаешь путешествие не только в пространстве, но и во времени. Художественные вкусы не стоят на месте. Они-то и сказываются в метро со всей очевидностью. Не надо быть знатоком, чтобы определить: вот это возводилось в 30-е годы, а следующий зал - в 70-е. Когда же думаешь о метро как о едином существе-лабиринте, то вспоминаешь не отдельные станции, залы и переходы; нет, перед глазами возникает сияющий кристалл, неудержимо, магически влекущий к себе. Беспокойные людские массы, напоминающие вулканическую лаву, непрерывно извергаются из недр, подчеркивая острый и насыщенный характер городской жизни.
КРАСНЫЕ ТРИУМФАЛЬНЫЕ ВОРОТА. Гравюра середины XVIII века.
Едва ли можно говорить о единстве облика всех станций, и у каждого есть свои привязанности. Выходя на станции «Лермонтовская», я нет-нет да и вспомню Ивана Александровича Фомина, зодчего, создавшего это темно-красное сооружение. Начав архитектурную деятельность как сторонник классической ясности, Фомин настойчиво искал нити, которые соединили бы прошлое с современностью. Ученик Бенуа, строивший ампирные особняки, он мечтал обновить классические формы, пытаясь использовать традиции Росси для современных зданий. Одна из любимых достопримечательностей старой Москвы - триумфальные Красные ворота, возведенные еще в середине XVIII века Дмитрием Ухтомским, любившим сочетать ясность образа с богатством декоративного убранства. Станция «Красные ворота» Ивана Фомина - подземное эхо давнего сооружения, ныне исчезнувшего. В «Лермонтовскую» переименовали «Красные ворота» значительно позже. Но все в сооружении Фомина - в трехсводчатых залах с прямоугольными колоннами и особенно винно-красный цвет мрамора, дополненный желтой, белой и серой
