Книга Путевка в «Кресты» - Борис Седов

— Что такое, Блондин? — еле-еле выдохнул я из себя. — Где мы? Где мусора?

— Не знаю! Быля-а-адь! Коста, мы уперлись в болото! Нам звездец! Ты в это въезжаешь?!

Нет, пока что я еще ни во что не въезжал. Сперва надо хотя бы немного прийти в себя. И оглядеться получше, посмотреть, куда занесла нас нелегкая. Я зажмурился, от невероятного усилия скрипнул зубами и заставил себя подняться на ноги. Меня повело в сторону, будто пьяного, и, чтобы не свалиться обратно в траву, пришлось вцепиться в ближайшую то ли ольху, то ли осину. Так-то получше. Так-то полегче… Я обвел взглядом окрестности.

Позади — просторная и светлая березовая роща. Справа — густые заросли ивняка. Слева — ольшаник вперемежку с островками высокой осоки и камыша. А впереди, буквально в нескольких шагах от меня — о, проклятье! — чуть ли не до самого горизонта раскинулось большое

болото. Вода, мох да редкие кочки, усыпанные синеватыми листьями брусничника. Кое-где понатыканы корявые низкорослые березки. Вот и весь пейзаж. Впереди, километрах в пяти — а может, и в десяти — темнела полоска леса. Над ней грозовыми тучами нависали далекие сопки. Или действительно, не сопки, а тучи?

— И правда приплыли, — заметил я. — Потому мусора и не спешат. Знают, что никуда мы отсюда не денемся. Попробуем уйти вправо? Или влево?

— Бесполезняк, — покачал Блондин головой. — Чего же ты думаешь? Нас не взяли уже в кольцо? Взя-а-али… Нет, Коста, вперед. Только вперед!

— Сгинем, — коротко заметил я.

— Лучше в трясине подохнуть, чем опять на кичу. Ты как хочешь, а я пойду. — Блондин достал из ножен охотничий нож и принялся срезать на слегу молодую осинку. Я протер от пота лицо и выбрал себе тоненькую высокую ольху.

«Слега так слега. Болото так — черт с ним! — болото. Все равно живым сдаваться мусорам я не намерен. А что лучше — подлезть под ментовскую пулю или провалиться в трясину, — пока не решил. Да и чего здесь решать?! Составлю Блондину компанию. Вместе бежали, вместе и сдохнем!» — Вот так я решил. Но только судьба распорядилась иначе.

И срезать слегу я не успел.

Они появились из глубины леса, как тени. Словно фантомы. Как воплощение неотвратимости мусорского возмездия. Они были везде. И справа. И слева. И позади нас. И их было много. Как же их было много! С «Калашниковыми» наперевес. С двумя откормленными ротвейлерами на длинных, напоминающих парашютные стропы, поводках.

И ни единого слова… И ни единого выкрика… Даже отлично обученные собаки совершенно молча — без лая, без рыка — рвались со своих поводков и от избытка охотничьего азарта пускали из пастей обильную пену. Впечатление, будто нас просто хотели оттеснить в ту непроходимую многокилометровую трясину (куда мы, впрочем, собирались и сами). Чтобы мы потонули. Чтобы мы сгинули. И не доставляли бы больше мусорам геморроев.

— Проклятье! Кранты! — Блондин затравленно огляделся и отбросил в сторону только что срезанную осинку. В его глазах блеснули безумные огоньки. Из прокушенной губы сбежала по подбородку струйка крови. — Хоть одного, но на нож посажу, — сообщил он мне дрожащим от избытка адреналина голосом. — Один черт, подыхать. А так хоть не даром. — И он медленно, с трудом ступая разбитыми ногами, пошел навстречу нашим преследователям. Я успел заметить, как мощный охотничий нож, блеснув в луче солнца, стремительно крутанулся вокруг ладони и нырнул в широкий рукав арестантского клифта.

Они шли навстречу друг другу — цирики и Блондин. Цирики шли побеждать. Блондин шел убивать. И умирать. Я застыл на месте и с замиранием сердца наблюдал за этой картиной. Пока лишь наблюдал, но точно знал, что за Блондином настанет и моя очередь. Я следующий. И я тоже неплохо умею обращаться с ножом. Ведь тренировался больше трех лет. И у меня был отличный учитель.

— На месте стоять! — гаркнул из глубины леса неприятный пронзительный голос.

Блондин замер, молча поднял вверх руки. В одной из них огромный «охотник». Но мусорам не видно его. И они совершенно уверены в том, что уже одержали победу. А зря! Звездец кому-то из них!

— Лечь! Руки за голову, ноги раздвинуть! Блондин лег. И тут же с разных сторон к нему устремились два солдата и прапорщик. При этом каждому из солдат бежать предстояло метров тридцать. А прапору — в два раза меньше. Он будет возле Блондина первым.

«Тесленко, — отметил я машинально. — Отменная сволочь. Что ж, падла, беги, поспешай. Развлекись. Аз воздастся тебе по заслугам…»

Блондин сумел выдержать паузу и бросил нож, только после того, как Тесленко с разбега заехал ногой ему в ребра. От чудовищного удара Блондина скрутило, его мощное тело отбросило в сторону. Но уже через пару секунд, когда прапор изготовился для второго удара, в лопатоподобной ладони, тыльная стороны которой была усыпана веснушками и наколками, словно из ниоткуда нарисовался блестящи «охотник». Правая рука совершила почти неуловимое стремительное движение…

Тесленко замер на полушаге, растерянно дотронулся до горла, где вместо кадыка теперь красовалась рукоятка ножа, и, подломившись в коленях, опустился на землю. И тут же первозданную тишину тайги разрушила длинная автоматная очередь. Били на поражение. Очень точно. Очень профессионально. С расстояния метров в тридцать, если не больше, но ни одна из пуль, как мне показалось, не ушла в молоко. Они прошили навылет грудь, и я отчетливо видел, как у Блондина из спины вылетают ошметки кровавой плоти. Его мощное здоровое тело трясло, как в лихорадке. Его белобрысая, начинающая лысеть голова запрокинулась назад, и из открытого рта вывалился наружу неестественно ярко-красный язык.

Но вот смолкла автоматная очередь. И тайга опять погрузилась в привычную тишину, нарушаемую лишь испуганным треньканьем потревоженной птахи.

Затих навсегда мой неугомонный братан-корешок. Пришла и ему пора успокоиться. Уткнулся веснушчатым круглым лицом в жесткий вереск, скребанул ногтями черную влажную землю. И все. Он ничего больше не видел, ничего больше не слышал. Ни о чем больше не беспокоился.

Ему уже снились совершенно иные сны, нежели нам, пока еще смертным…

— Прощай, Блондиша. Вернее, до скорого, — прошептал я. — Ликуйте, легавые. Вот только… Сейчас… — Я сжал в руке нож и двинулся им навстречу. — Се-йчас…

— Не стрелять! — донеслась до меня команда. — Брать живым!

Знакомый голос. Я поискал глазами его обладателя.

«Кум! Анатолий Андреевич! Ах ты ж Иуда! Тоже приперся попить моей кровушки! Не устоял против соблазна! Не удержался, паскуда! Ладно, ладнешенько… Фуй ты сейчас отсосешь вместо кровушки! — Я крепче сжал в руке нож. — Где ты? Где же ты, заботливый дядюшка? Ну, покажись!»

Он нарисовался из-за толстого ствола старой березы. С ПМом в руке. Спокойный, словно готовился сейчас пострелять по мишеням на стрельбище, а не по живому человеку, которому к тому же еще и сильно обязан.

— Не стрелять! — еще раз гаркнул он и, облокотившись спиной о березу, одарил меня змеиной улыбочкой. И принялся с интересом наблюдать за тем, как я, даже не пытаясь скрыть прижатый большим пальцем к внутренней стороне ладони, изготовленный для броска охотничий нож, медленно приближаюсь к нему.