Книга Готы и славяне. На пути к государственности III-IVвв - Андрей Федосов

Исходя из этих сообщений становится понятно, что принятие новой веры было для готов вынужденной мерой и являлось неким пропуском на территорию Империи. Страх перед гуннским нашествием заставил часть тервингов отречься от традиционных взглядов. Однако возникает вопрос: могла ли эта скоропалительная трансформация быть искренней? Конечно нет. И дальнейшие события – разорение и грабеж римских провинций – этому свидетельство. Чего не сделаешь ради спасения своей жизни! Но как быстро забывают готы свои обещания и своих спасителей! Не зря же большинство источников считают характерными чертами готов вероломство, непостоянство и лживость. Хотя Иордан сообщает: «Были еще и другие готы, которые называются Малыми, хотя это – огромное племя; у них был свой епископ и примат Вульфила, который, как рассказывают, установил для них азбуку. По сей день они пребывают в Мёзии, населяя местность вокруг Никополя, у подножия Эмимонта; это – многочисленное племя, но бедное и невоинственное, ничем не богатое, кроме стад различного скота, пастбищ и лесов; земли [их] малоплодородны как пшеницей, так и другими видами [злаков]; некоторые люди там даже вовсе не знают виноградников, – существуют ли они вообще где-либо, – а вино они покупают себе в соседних областях, большинство же питается молоком»[526].

Странно, но Иордан как бы отделяет последователей Вульфилы от остального готского ареала. По-видимому, это племя и есть единственный истинный носитель одного из направлений христианства, которое еще ранее первым переселилось в Римскую империю, и, по-видимому, только ему и был известен готский перевод Библии.

В сочинениях же противников арианства Афанасия Александрийского и Кирилла Иерусалимского готы также уже отмечены в числе народов, которых достигла проповедь Христа. Говоря о ее воздействии на дикую и грубую натуру варваров, Афанасий сообщает, что они приносят жертвы идолам, яростно враждуют друг с другом, но, приобщившись к христианству, тотчас же от войны обращаются к земледелию. Но на этот панегирик мы находим ответ у Клавдия Клавдиана – поздне-римского поэта. Из его поэмы «Против Евтропия» ясно, откуда исходит угроза Риму – от остроготов и грутунгов, «смешавшихся» после гуннского нашествия и поселенных во Фригии (провинция в Малой Азии). Автор пишет: сейчас они пашут «фригийскую ниву», но какие малые причины нужны, чтобы они вернулись к прежним своим злодеяниям! Дальнейшая история готов это подтверждает.

У Эпифания мы также находим сведения о пребывании проповедника Авдия и его последователей среди готов.

Константинопольский патриарх Иоанн Златоуст направлял в Готию епископов, а это свидетельство получения от греков традиции православной веры. Из жития святого известно, что в IV в. готы имели в Константинополе обширный торговый квартал, и византийцам приходилось с ними считаться.

Далее Исидор Севильский сообщает: «Год эры 623-й, власти Маврикия 3-й [586 г.]. После смерти Леувигильда был коронован его сын Реккаред. Тот был в высшей степени предрасположен к нечестию и войне, а этот – к благочестию и миру. Тот искусством оружия расширял владения племени, этот возвышал славу племени торжеством веры. Ведь в его правление, когда он принял католическую веру, весь народ готов был отвращен от ошибочной пагубы и возвращен праведной вере [589 г.]»[527]. Итак, происходит очередная, вторая «мгновенная» трансформация религиозных взглядов готов, но опять возникает вопрос об искренности описания события.

От кого и как были получены готами первые сведения о новой вере, мы указали выше. Однако мало внимания уделялось некоторым ремаркам в этих же источниках, очень важных, по нашему мнению, в которых выражались сомнения в истинности христианизации готов. По утверждению того же Феодорита, «вообще, они не во всем оставили учение предков»[528]. Особенно ярко этот вопрос освещен у Евнапия в описании перехода готов в Империю[529]. А ведь это подтверждается почти всей письменной историей готов, что говорит о незыблемости в их обществах языческих религиозных традиций. Восторженные же сообщения церковных авторов о принятии готами христианства скорее можно отнести к христианской проповеди, чем к исторической правде.

Современные же исследователи, в большинстве своем не касаясь вопроса трансформации готских религиозных взглядов, признают становление в их потестарных образованиях христианства. В доказательство они обычно приводят так называемые «Страсти святого Саввы Готского», а также факт перевода Библии Вульфилой на готский язык. Однако, по нашему мнению, это произведение не является доказательством завершенной христианизации готов и не затрагивает вопроса трансформации их религиозных взглядов. Так, «Страсти святого Саввы Готского» повествуют только о начале становления новых религиозных взглядов в среде тервингов, только на одной из частей готского ареала и реакцией на это их верховной власти. Там кратко описана только жизнь, мучения и смерть одного из первых готских христиан, а также показано поведение перепуганных людей, которые под страхом смерти могут признать или отречься от чего угодно. В этом коротком повествовании прямо указывается, что «этот человек, ортодокс, гот по происхождению и житель Готии, сверкнул подобно молнии на небосводе, среди „строптивого и развращенного рода“ в своих деяниях…»[530]. Постоянно изгоняемый своими же соплеменниками, ищущий смерти не только для себя, но и для своего ближнего, вряд ли его можно считать образцом христианской добродетели. И о какой христианизации готов можно говорить, если из текста понятно, что никто даже не выступил в защиту христианина Саввы. Следовательно, данное доказательство, по нашему мнению, приводить некорректно. Зато это сообщение характерно для христианской церкви, которой были нужны святые и мученики любых национальностей.

Также и деятельность Вульфилы в IV в. по созданию готской письменности и переводу Библии на готский язык является, на наш взгляд, запоздалой реакцией на уже свершившийся факт столкновения готов с христианским миром. Возможность же ее использования вообще сомнительна из-за поголовной их неграмотности, не считая, наверное, сторонников самого Вульфилы, которых он увел в Империю. Ведь в источниках нет упоминаний о его просветительской деятельности в масштабе всего готского ареала. Скорее всего, этот перевод, как некий символ, был необходим только небольшой части готской верхушки. В повседневной жизни простые готы были, скорее всего, двуязычными: тесные контакты с Империей обуславливали это, тем более латынь была языком военных, а это вопросы стратегии, тактики, продовольственные вопросы, вопросы обмундирования и т. д. Этому же способствовала и служба готов в качестве федератов и букеллариев. Кстати, некоторые современные историки утверждают, что дунайские славяне, находившиеся якобы под властью готов-христиан, вполне могли уже в то время не только узнать о христианстве, но и быть крещеными готами, то есть утверждается, что первое представление о христианстве славяне получили от готов. Однако подтверждения подобным фактам в источниках нет, а то, как принималось христианство в Древней Руси, позволяет говорить, что никакого раннего влияния готов-христиан на славянский ареал не было. И здесь уместно было бы напомнить об этом эпизоде выдержкой из Повести временных лет: «„Вот пришли посланные нами мужи, послушаем же все, что было с ними“, – и обратился к послам: „Говорите перед дружиною“. Они же сказали: „Ходили в Болгарию, смотрели, как они молятся в храме, то есть в мечети, стоят там без пояса; сделав поклон, сядет и глядит туда и сюда, как безумный, и нет в них веселья, только печаль и смрад великий. Не добр закон их. И пришли мы к немцам, и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, – знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать“. Сказали же бояре: „Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, а была она мудрейшей из всех людей“. И спросил Владимир: „Где примем крещение?“ Они же сказали: „Где тебе любо“»[531].