Книга Эволюция Бога. Бог глазами Библии, Корана и науки - Роберт Райт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В какой-то момент путешествия по сложной Филоновой картине мира нам придется либо отказаться от аналогии с видеоигрой, либо радикально изменить ее (если вдуматься, такое сравнение Филон вряд ли одобрил бы). Каким бы трансцендентным ни был Бог, мы способны подойти к контакту с ним ближе, чем Пакман когда-либо сможет сблизиться с Тору Иватани, его создателем. Интерпретаторы Филона по-разному расценивали эту возможность сближения. Некоторые утверждали, будто бы Филон считал непосредственный контакт с Богом каким-то образом возможным, другие говорили о союзе с «божественным», который не соответствует общению с самим Богом23.
Но о какой бы прямой связи ни шла речь, первый шаг к ее установлению – попытка понять Бога и его волю. Таким образом, расшифровка Логоса могла бы принести не только интеллектуальное, но и духовное просветление. «Логос предназначен быть проводником человеческой души в сфере божественного», – пишет Томас Тобин. И хотя совершенное знание о трансцендентном и неизъяснимом Боге невозможно, такое стремление достойно усилий, потому что чем дальше мы уходим, тем более богоподобными становимся24. Гудинаф говорит об этом так: «Можно действовать как сверхчеловек или быть им, так как сверхчеловек становится в какой-то мере частью себя»25. Главное – найти гармонию с Логосом.
Так как же узнать, о чем речь? Как расшифровать Логос? У евреев есть стартовое преимущество. Филон считал, что Бог обеспечил евреям привилегию изначального откровения. Логос, утверждал он, отражен в Торе – еврейском законе, данном Моисею. В сущности, Тора не просто отражает Логос, не просто объясняет, как следует действовать, чтобы достичь гармонии с началами, управляющими вселенной и всем сущим в ней: изложенные в Торе правила жизни и есть часть Логоса. В этом отношении Логос немного напоминает буддийское понятие дхармы: это истина, отвечающая на вопросы, как устроен мир и как нам следует жить при существующем положении вещей. Это – закон природы и закон жизни в условиях природы.
Некоторым трудно уловить этот двойной смысл, так как сегодня мы зачастую отделяем описание (научные законы) от предписания (нравственные законы). Но для многих мыслителей древности между ними существовала неразрывная связь: если основные законы природы заложены совершенным Богом, значит, мы должны вести себя в соответствии с ними, способствовать их выполнению, мы должны помогать Логосу двигать человечество в том направлении, двигаться в котором предначертано ему Богом.
В каком же направлении мы должны двигаться согласно воле Бога? К большей гармонии с другими людьми и другими народами, утверждал Филон. Тора, переданная через Моисея, была довольно подробной, но Филон считал, что ее главную идею можно выразить просто: «Вот чего хочет добиться всеми своими правилами наш самый почитаемый пророк – единодушия, добрососедских отношений, братства, взаимности чувств, чтобы дома, города, народы, страны и весь род человеческий достигли высшего счастья»26.
Итак, ясно, с чего начинать: относиться к людям по-доброму, даже к тем людям, которые не принадлежат к твоему племени. Но должно же быть что-то большее в Филоновом рецепте благословенного союза с божественным. И потом, каким образом язычники должны пользоваться этим рецептом? С какой стати они должны следовать «Торе в кратком изложении» Филона, если Бог изначально явил Тору вовсе не им? Может быть, им полагалось брать евреев за образец для подражания?
Филон, конечно, одобрял подобный подход, однако он был не обязательным. Красота Логоса в том, что незачем признавать ее, веря кому-либо на слово. Посмотрите, как хорошо справлялись с этой задачей греческие философы, хотя и не имели такого преимущества, как принадлежность к еврейскому народу по рождению. «То, что знатоки самой выдающейся философии черпают в ее учениях, то евреи черпают из своих обычаев и законов, то есть познают высшую и древнейшую Первопричину всего сущего…»27 Любой человек в мире, как во времена Филона, так и теперь, может в принципе понять, что требуется для достижения подобного согласия с Богом. Это эмпирический вопрос.
В вопросе же о том, с чего следует начинать подобные стремления тем, кто не удостоен особого откровения, Филон не настолько лаконичен и прямолинеен, как хотелось бы современному искателю связи с божественным, ограниченному во времени. Мало того, зачастую Филон весьма уклончив. Специалисты долго спорили о смысле его трудов, пытаясь разрешить их парадоксы и очертить контуры, в случае необходимости прибегая к интерполяции, чтобы заполнить пробелы. (Одни труды Филона уцелели только фрагментами, другие не сохранились вообще.)
В этом случае, в попытке разобраться со способами постижения Логоса путем наблюдений и размышлений, интерполяцию можно начать с единственного решающего факта: Филон отождествляет Логос с мудростью, зачастую пользуясь обоими терминами как взаимозаменяемыми28. Только что душам помогал достичь связи с божественным Логос, и тут же эту работу выполняет мудрость, унося их за пределы материального мира («мудрость, лишь с помощью которой души умоляющих способны удалиться к Предвечному»)29.
Это отождествление Логоса с мудростью может оказаться неожиданностью для духовного искателя в момент его напряженных стараний понять Филона. Во-первых, вовлеченная в эту картину мудрость окончательно затрудняет наше понимание и без того многогранного Логоса. Во-вторых, видимый подтекст – что путь к Богу представляет собой мудрые действия – разочаровывает здравомыслием и прозаичностью. Тем не менее отождествление Логоса и мудрости – ключ к взлому Филонова шифра, к возможности увидеть, каким образом Логос может служить путем к божественному. В качестве бонуса в этом отождествлении обнаруживается нечто вроде духовной поэтичности.
Эта поэтичность особенно заметна, если рассматривать ее, по примеру многих читателей Филона, на фоне Священных Писаний. Отождествляя Логос с мудростью, Филон обращался к еврейским «текстам мудрости» – таким библейским книгам, как Притчи, и древним книгам, не вошедшим в Библию, но считавшимся священными в его время, например Книге Премудрости Соломона, и Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова. В них речь идет не просто о житейской мудрости. В Притчах она описана как женщина. «Блажен человек, который снискал мудрость», ибо «приобретение ее лучше приобретения серебра, и прибыли от нее больше, нежели от золота». В сущности, «ничто из желаемого тобою не сравнится с нею… пути ее – пути приятные, и все стези ее – мирные. Она – древо жизни для тех, которые приобретают ее, – и блаженны, которые сохраняют ее!»30 Словом, эту женщину стоит преследовать.
Некоторые читатели воспринимают эти строки как поэтическое олицетворение, но на самом деле Мудрость некогда считалась богиней, возможно, дочерью Яхве31. Разумеется, в Притчах она изображена как в некотором роде его детище. Она говорит: «Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони». Родившись, она начинает функционировать практически так же, как рожденный Логос, описанный Филоном, – как главный посредник при сотворении вселенной. Она утверждает, что когда Бог «проводил круговую черту по лицу бездны… когда полагал основания земли, тогда я была при Нем художницею, и была радостию всякий день»32.
