Книга Царица Шаммурамат. Полёт голубки - Юлия Львофф

Глава 18. В святая святых

Ану-син готовилась вступить в коллегию высших служительниц богини Иштар и, преисполненная мистическим волнением, с нетерпением ждала этого самого знаменательного в своей жизни события. Согласно обычаям она не касалась вина, не ела мяса, не дотрагивалась до нечистого животного. Дни пролетали среди постов и постоянных очищений; её тело пропитывали благовониями, а душу наполняли молитвами. Девушка была неустанно занята Иштар, она знала о всех её деяниях, о всех её скитаниях и приключениях как в мире богов, так и среди смертных. Она выучила все её имена и повторяла их как заклинания, ещё не понимая, что каждое имеет особый, тайный смысл. Но для того, чтобы проникнуть в глубину учения и веры, ей нужно было увидеть древнюю статую Иштар, которая находилась в святилище на самом верхнем этаже зиккурата. Желание увидеть изображение богини, служению которой она подчинила свою жизнь, разжигал в Ану-син эн Илшу. «Созерцание лика божества значит возможность овладеть частицей его могущества», — любил повторять жрец своим вкрадчивым, проникавшим в сердце девушки голосом.

В то время, как одни из учениц храмовой школы готовились стать кадишту, другие, среди которых была Ану-син, с благоговеянием ожидали наступления священного дня. Ану-син уже не раз приходил на память и рассказ Баштум о чудесном знамении в момент её рождения, и символический подарок в виде подвески с изображением Иштар, и её собственные слова, которые она произнесла в день свадьбы, чтобы повергнуть в смятение Киссара, и которые оказались пророческими.

За день до совершения обряда «посвящения» эн Илшу пришёл за Ану-син и сказал, что поведёт её в святилище, в одну из земных обителей богини Иштар.

— Ты овладела знаниями, твои помыслы чисты, твоя плоть непорочна. Ныне ты сможешь не просто подняться на вершину зиккурата — ты приблизишься к святая святых. Так иди же за мной!

Облачённая в лёгкие белые одежды из льна, как и подобало тому, кто готовился принять посвящение, Ану-син последовала за старым жрецом. Они поднялись по одной из боковых лестниц зиккурата, которая шла наискось от первого этажа, потом по широкой центральной и наконец остановились у входа в святилище, на самой верхней террасе зиккурата.

Ану-син с высоты любовалась окрестностями храмового городка, впервые так ясно ощущая могучую силу богини и собственную недоступность. Ополоснув руки и лицо ароматной водой из чаши у входа, девушка последовала за жрецом в охраняемое евнухами святилище — нухар.

Просторный зал нухара был тёмен и пуст; колышущееся пламя двух факелов, вставленных в скобы у двери, тускло освещало стены, украшенные рельефами, изображавшими культовые сцены. В простенках между пальмообразными колоннами из красной терракоты помещались скульптуры полузмей-полугрифов из белого камня. В глубине зала узкий проход вёл к скрытой от взоров капелле, в которой над почерневшим от копоти алтарём помещалось в нише древнее изображение богини.

Стены капеллы были облицованы глазурованным кирпичом: по синему внизу и бирюзовому наверху фону чередовались друг с другом изображения могучих быков, львов и крылатых ящеров. Нижняя часть алтаря была украшена изображениями двух фантастических животных со змеиными шеями, бычьими ногами и львиными головами. Змеиные шеи так переплелись, что образовали окружность, диск. Ану-син уже знала, что бык и лев играли важную роль в культе Иштар, олицетворяя ущербную и полную луну; но то, какую идею выражало изображение сплетённых змеиных шей, ей предстояло узнать после обряда посвящения. Как, впрочем, и значение многих других загадочных и мистических символов.

— Смотри, Ану-син! Вот святыня нашего храма, лицезреть которую дозволено лишь немногим избранным! — воскликнул эн Илшу, и его голос гулким эхом отозвался под сводами нухара.

Ану-син всмотрелась в полумрак и увидела владычицу этого великолепного храма — Иштар, нагая, с украшениями на голове, с длинными ниспадающими волосами, стояла на спине льва. Телесная красота богини не могла не восхищать, всё в ней было слито в гармонии, полной чувственной силы. В руках Иштар держала кувшин с длинным узким горлом. Точная копия древнего изображения богини помещалась в храме перед зиккуратом, но там кувшин был соединён с источником, который находился в священной пальмовой роще. Во время праздника, носившего название «набирание воды», из этого кувшина текла вода, в которую верующие погружали пальцы. Вода, несущая жизнь, — вот чему был прежде всего посвящён древний культ Иштар. Нигде больше в целом мире боги не держали в своих руках сосуд со спасительной влагой так крепко, как в Двуречье.

— Загляни в себя ещё раз, Ану-син, и ответь мне: готова ли ты отдать свою жизнь служению Бэллит-Иштар, Владычице утренней и вечерней звезды? Готова ли беспрекословно выполнять волю великой богини и умножать её славу? — торжественно вопросил эн Илшу, пристально глядя на девушку.

Ану-син стояла неподвижно, задыхаясь от подкатившего к самому горлу волнения. Она смотрела на изображение Иштар, и ей казалось, что она видит на самом верху, над головой богини, мягкое лучистое сияние.

— Готова ли ты, Ану-син? — повторил старый жрец. Теперь голос у него звучал, как гром, и девушке показалось, что он вдруг стал выше ростом и преобразился.

— Я готова, — тихо, но твёрдо ответила Ану-син.

Илшу больше ничего не сказал и лишь, опустившись перед алтарём на колени, воздел руки в безмолвной молитве.

Ану-син собиралась последовать его примеру, но неожиданно покой в святилище нарушил вбежавший в нухар стражник. Одного взгляда на молодого евнуха было достаточно, чтобы понять: он чем-то сильно напуган.

— О почтенный эн Илшу! Б…беда! Та…такая бе…беда! — От страха юноша заикался; его юное гладкое лицо было белее полотна.

— Что случилось? — Голос жреца звучал невозмутимо и властно.

— Чёрные демоны зла привели к нашему храму своего посланца, — проникаясь спокойствием старика, уже более внятно произнёс стражник. — Этот человек приехал в сопровождении вооружённой свиты и ведёт себя так, будто он здесь хозяин.

— Чужестранец? — нахмурясь, спросил Илшу.

— О всемудрый, я… я думаю, что этот человек — ассириец, — ответил стражник с таким видом, как будто поведал о страшной тайне.

Старый жрец вздрогнул; в его глазах вспыхнули гневные огоньки. Протянув руку в сторону входной двери, он пальцем погрозил кому-то невидимому. Ану-син не сводила с него изумлённого взора.

— Ассирия, могучая и беспощадная, да падёт на тебя проклятие Бэла-Мардука и всех богов-покровителей Аккада! Да поднимется на тебя Разрушитель и развеет твой народ по горам и равнинам, чтобы вовеки некому было собрать его вновь. Да будет смертельной язва твоя и не найдёшь ты исцеления для твоей раны! — кричал эн Илшу, глаза его были широко раскрыты.

Внезапно гнев его улёгся, и, будто пошатываясь от слабости, он плечом прислонился к одной из колонн.

— Дни, когда армия ассирийского царя промчалась по Аккаду подобно смерчу, когда моих соотечественников истребляли за малейшее неповиновение, когда опустошались храмы древних богов-хранителей, навеки останутся в памяти моего народа кровоточащей раной, — проговорил Илшу так тихо, что Ану-син с трудом разобрала его слова. — Насилие и смерть — вот о чём я думаю, когда слышу слово «ассириец»…