Книга Полнолуние - Александр Горский

— Но ничего, — проявил снисхождение Руслан Евсеевич, — как нынче говорится, не боги обжигают пиццу. Я вчера пообщался с одним своим приятелем, мы в свое время один кабинет на двоих делили. Давненько это, правда, было, но ничего, память, слава богу, его еще не покинула. Так вот, вопрос по твоей стажировке, можно сказать, решен. Особых подвигов от тебя там никто ждать не будет, посидишь, посмотришь, как с документами работают, послушаешь, чего можно услышать будет. В общем, если нигде не напортачишь, считай, что с твоим трудоустройством после выпуска проблем не возникнет. Туда же и отправишься.

— Куда? — скорее из вежливости, чем из любопытства задал вопрос Лунин.

— Я что, не сказал? — удивился Руслан Евсеевич. — Похоже, меня самого уже память подводить стала. Стажироваться ты будешь, Илюша, в следственном комитете. В районном управлении, правда, в областное пропихнуть тебя не получилось. Но ничего, надо же с чего-то начинать. Будем делать из тебя следователя!

Это был первый и последний раз, когда Троцкий обратился к Илье на «ты». Спустя несколько месяцев профессор перестал появляться в академии, среди студентов прошел слух, что Руслан Евсеевич тяжело болен, причем болен уже давно, больше года, и вот сейчас болезнь стала побеждать уставший, утративший способность бороться организм.

В сентябре профессор умер. На похороны Илья собирался, но в итоге так и не пошел. Сейчас, много лет спустя, он уже не мог вспомнить, что именно было тому причиной, наверняка какое-то важное, не допускающее отлагательств дело. Во всяком случае, тогда ему казалось, что все именно так, что то, другое дело было гораздо важнее, чем стоять у гроба, по сути, совершенно чужого для него человека, пусть и читавшего ему несколько лет лекции по уголовному праву и периодически занимавшего место у окна в тесной кухне их с мамой квартиры.

Лунин никогда не вспоминал тот день, особых причин для этого не было, но сейчас, сидя в зале, заполненном запахами недоеденной еды и печальными голосами французских шансонье, ему вдруг показалось, что тогда он ошибся. Хотя, чего уж там, лучше сказать как есть, он поступил неправильно. Лучшим доказательством было то, что он даже не мог теперь вспомнить, чем же таким важным был занят в тот день, когда хоронили Руслана Евсеевича. А еще глаза. Глаза матери. Илья вдруг отчетливо представил ее взгляд — усталый, полный тоски и в то же время разочарования. Мать вошла в квартиру почти сразу за ним, на несколько минут позже. Выйдя из ванной в прихожую, Лунин стоял молча, в последний момент успев удержать во рту выскочившее откуда-то идиотское: «Ну как прошло?» Разувшись, мать обернулась на него и несколько мгновений стояла молча, затем, все так же не говоря ни слова, прошла в ванную и долго не выходила из нее. Почти сразу из-за двери донесся глухой шум бьющегося о дно ванны мощного потока воды…

Вздохнув, Илья протянул руку к стоящей перед ним рюмке и опрокинул в рот несколько капель остававшейся на дне жидкости. Водки было мало, она лишь скользнула по языку и тут же растворилась, не давая возможности сделать хотя бы один, пускай даже совсем небольшой глоток.

— Что там рассказывать, — пробурчал он, не глядя на Зубарева, — в академию знакомый один посоветовал поступить, а дальше само как-то все вышло.

— Ясно, — не смог сдержать разочарования Вадим. — Тот еще из тебя рассказчик. Григорич, поведай ты нам хоть что-нибудь. Только не как прошлый раз, давай без ужасов обойдемся. Ты как, в этой Нерыби всю жизнь торчишь или тебя ветром надуло?

— Можно сказать, что надуло, — усмехнулся Колычев, — я ведь сам из Засольска, там и служил первое время.

— О, так вы с Илюхиной Рокси земляки, значит, будете, — обрадовался Вадим, — он же ее оттуда притащил, а потом всем еще полгода рассказывал, какие в вашем Засольске собаки удивительные. Говорить только не умеют, а так все лучше обычного мента соображают. Прям не Засольск, а город псов какой-то[7]. Он бы так до сих пор, наверное, трепался, да только начальство намекнуло, что представит его вместо нового звания к психиатрической экспертизе, вот он и поумолк.

— Трепло ты, Вадик, — беззлобно отозвался Лунин, оглядываясь назад в поисках официантки.

Заметив его призывно поднятую руку, Катенька тут же поспешила к столу.

Оживший в кармане смартфон заставил его отвлечься.

— Ты меня слышишь?

Голос матери звучал как-то странно. В нем не было привычной мягкости и радости от общения с сыном.

— Что-то срочное? А то мне сейчас не очень удобно. — Илья улыбнулся подошедшей официантке: — Катюша, можно нам еще водочки, граммов двести?

— Папу в больницу увезли, — перебила его мать, — с инфарктом.

— Мне приехать?

Лунин начал машинально охлопывать себя по карманам, в поисках ключа от машины.

— Мне кажется, сейчас нет смысла, — мать тяжело вздохнула, — он в реанимации, туда все равно никого не пускают. Только будь на связи, если что-то изменится, я тебе тогда позвоню.

— Хорошо.

— Илюша, ты только не грусти, все хорошо будет. Обещаешь?

Лунин кивнул, так, словно мать могла его видеть.

— Целую тебя, мой хороший!

Закончив разговор, Илья убрал телефон в карман и мрачно уставился в стоящую перед ним на столе пустую рюмку.

— Ваш графинчик! — сияющая улыбкой официантка поставила водку на стол и взглянула на Лунина: — Что-то из закуски закажете?

— Закуска? — пробормотал Лунин, до краев наполняя рюмку. — Зачем нам закуска? Закуска нам уже не поможет.

Опрокинув водку в рот, он тут же вновь потянулся к графину. Пальцы его сомкнулись на тонком горлышке, но вдруг рука замерла, а затем и вовсе безвольно соскользнула на стол.

— Пожалуй, на сегодня хватит. — Достав из кармана кошелек, он бросил на стол несколько купюр, которых, по его мнению, действительно должно было хватить. — Все! Домой! Спать!

Нож. Зачем она выпустила из руки нож? Поверила? Она же знала, что ему нельзя верить. И что теперь? Свобода? Свободное падение — это тоже в каком-то смысле свобода… Или это только освобождение, а свобода придет позже, когда полет завершится? Сейчас она все и узнает. Жаль все же, что с ножом так все вышло. Надо было ударить. Надо было…

Глава 15
Дружеский разговор

Утро началось с потрескивания в висках и доносящегося с первого этажа запаха подгорелой яичницы. Стоящая на прикроватной тумбочке кружка, к разочарованию Лунина, оказалась пустой. Кое-как одевшись, Илья уселся на край кровати, надеясь переждать приступ усилившейся головной боли, но, поняв, что может так просидеть еще долго, с трудом поднялся и, опираясь рукой о стену, направился к лестнице. Спустившись на первый этаж, Илья зябко поежился. Пытавшийся избавиться от заполонившего дом запаха гари, Вадим распахнул все окна в комнате, и теперь температура в гостиной уверенно приближалась к уличным показателям.