Книга Святые бастарды - Тимур Туров

– Да он в тебя сразу влюбился, тутти-ту, – пояснил Маж. – Ты глянь на его тело Силы – сердечко шалит, голова туманная.

– Врешь ты все, – разозлился Иво.

Около минуты все молчали, водительница сбросила скорость до тридцати километров в час, затем до двадцати, а потом остановилась. Она выждала пару мгновений, затем, осознав, что никто ее выкидывать из машины не собирается, заявила:

– Ладно, куда вам надо?

– Так, тутти-ту, на Дворцовую мы даже к шапочному разбору опоздали, докинь до угла Кирочной и Кавалергардской, тутти-там, – попросил Маж. – А там мы сами уже разберемся.

– Но за это самый симпатичный из вас будет должен мне свидание, – поставила условие девушка. – Романтическое, с цветами и кафе.

– Я не смогу, тутти-ту, – грустно ответил Маж, хотя в зеркало заднего вида Иво отлично видел, что в глазах альва мелькали бесовские искры веселья. – Я против межвидовых связей.

Девушка промолчала, и Иво понял, что теперь его ход. Сказать откровенно, водительница очень ему понравилась, было в ней что-то яркое и живое, интересное.

– Мы сейчас заняты войной… – начал он, понимая, что говорит что-то не то. – Конечно, я с удовольствием приглашу тебя на свидание, как только весь этот бардак закончится.

– Ну и отлично, – девушка тронулась и направила автомобиль к указанному Мажем месту. – Значит, запоминай. Я не люблю маленькие плюшевые игрушки, дешевые цветы и рюмочные. Некоторые молодые люди уверены, что счет за романтический ужин делится пополам. Это ошибка! В гости я к тебе в первый же вечер не пойду. Но на всякий случай место, куда меня можно пригласить, быть должно. И это не должна быть комната в общежитии, а за стенкой не должны подслушивать твои родители.

– Ты слушай ее, тутти-ту, – отметил наставительно альв. – Очень умные вещи говорит!

– Ты-то откуда знаешь? – поинтересовался Иво, покрасневший как рак.

– И еще раз повторю, – девушка какими-то узкими улочками вырулила к месту, которое Иво знал – они были уже в паре минут от цели. – Ни на что не рассчитывай. Руки не распускай, я этого не люблю. А если будешь слишком робким, сразу пошлю к черту. Все понял?

– Остается надеяться только на то, что меня убьют в ближайшее время, – сказал воспитанник слаш, выходя из машины.

Девушка перегнулась через рычаг коробки передач, открывая верх небольшой, но упругой груди, и протянула Иво визитку.

– И еще запомни – я неудачников не люблю, если тебя убьют, считай договор аннулированным!

После этого она хлопнула дверцей, выкрутила руль и, развернувшись через двойную сплошную, уехала по Суворовскому проспекту в сторону Староневского.

– Чего она тебе дала, тутти-ту? – поинтересовался Маж.

– Визитку.

Иво взглянул на оранжевый кусочек картона. На нем было написано: «Массаж грудных детей, медицинская помощь, консультирование. Мария Дробышева», а дальше два телефона – сотовый и домашний.

– Если бы меня так в оборот брали, тутти-ту, я бы тут же свалил из города, – заявил альв. – А лучше даже, тутти-там, из страны. Так что как только разделаемся с «Ложей», бери билет на самолет в любом направлении и беги, тутти-ту. Там сменишь имя, пол и сферу. Тогда у тебя будут какие-то шансы.

– Да ладно, – протянул Иво. – Она же сказала, что без шансов практически. Просто свидание. Если жив буду. Кстати, почему мы идем к этой остановке, а не домой?

– Потому что, тутти-ту, у нас нет ни денег, ни ключей от квартиры, – пояснил Маж. – Здесь нас почти не видно, тутти-там, зато мы прекрасно видим единственный вход в наш двор.

Иво прекрасно понимал, что Атаниэль и Вереск вполне могут и не вернуться, но альв словно исключил эту возможность, а настаивать на худшем развитии событий – что друзья так и не появятся и им придется как-то разбираться с ситуацией самостоятельно – ему не хотелось и самому.

Он прислонился спиной к стене и закрыл глаза.

– Я не буду тебя учить, – Феофан усмехнулся и, обмакнув перо в чернильницу, продолжил что-то писать. – Ты слишком близко сошелся с нелюдью.

Еремей с тоской смотрел на этого хорошо одетого красивого человека, решающего подчас судьбы тысяч людей. Его, беглого крепостного, не хотел учить никто, хотя и по разным причинам. Болотники, обосновавшись в Гостиных рядах, стали гораздо менее приветливыми, и хотя и не гнали его от себя, но и к источнику не допускали, а уж о том, чтобы вымолить хоть крохи знаний, не было и речи.

Оказались в Питербурхе и человеческие маги. Но они Еремея опасались – пришел бы он ничего не понимающим, желтоклювым, – взяли бы, точно взяли. А недоучка, знающийся с Часовщиками и Феофаном, всем был подозрителен и никому не нужен.

Было одно общество, «Ложа Петра и Павла», согласное взять его, – но при этом от Еремея требовалось полностью отказаться от всего мирского и на много лет попасть в полную зависимость от более опытных волшебников, причем еще и не людей. Едва вырвавшись из крепости и хлебнув воздуха свободы, мужик обратно в неволю не хотел.

– Я могу дать тебе рекомендацию и отправить на Урал, – не прекращая писать, сказал внезапно Феофан. – Там Никита Акинфеев, у него проблема – богатые рудники находятся на земле оборотней. Человечка, зрящего сквозь Пелену, у Акинфеева нет. Урон он несет солидный, нормальный маг к нему не поедет – за тридевять земель, договариваться с нелюдью в ее владениях. А у тебя что здесь ничего нет, что там. Дам несколько уроков, чтобы совсем лаптем не был, договорюсь с Демидычем. А то Петр Алексеевич дал поручение, а мне не до этого сейчас, у меня с Синодом контры.

– Про Никиту Демидовича говорят – зверь, не человек, – засомневался Еремей.

– Для мелких людишек – всяк зверь, кто набольший. А для нужного человека он – отец родной. Как и все мы, как и все мы…

Феофан сунул перо в чернильницу и задумался, не обращая на гостя внимания. Что именно проходило перед его мысленным взором, Еремею было неизвестно, да и боязно даже помыслить.

– Поедешь на Урал? – наконец прервал размышления Феофан.

– Поеду, – вздохнул Еремей.

Здесь, в Питербурхе, он хотя и не стал своим, но были Часовщики, которые кормили его и давали койку, был Феофан, допускавший его изредка к себе для беседы, здесь было много возможностей и надежда ухватить птицу-удачу за хвост.

А там был жуткий Акинфеев, которого молва рисовала продавшимся дьяволу и жрущим по утрам младенцев. Впрочем, так же молва и Петра Алексеевича малевала, а царя Еремей видел на строительстве пристани, когда смотрел, как корабли через Неву ходят, – статный государь, хотя и сутулится иногда, гневливый, но и отходчивый.

Близко мужика, конечно, никто бы не пустил, но и издалека все было видно.

Не дьявол Петр Алексеевич, а человек. Авось и Акинфеев окажется не огнедышащим чудом.

– Ну, тогда дам пару уроков, – Еремей вдруг понял, что Феофан облегченно вздохнул, словно разрешил для себя какую-то неприятную проблему. – Чтобы с оборотнями не пустой головой бодаться. Во-первых, любят они, чтобы называли их «маах'керу» – запомнил? Потом еще повторю. Во-вторых, не все оборотни – волшебники. То, что они перекидываются, – часть природы их, а не волшба.