Книга Неподчинение - Гузель Магдеева

Юлька собрала свои вещи. Их не так много было, а шмотки, так, повод вернуться и разведать обстановку. Но я рад, что их нет в моей квартире больше, Зай это мучило.

Зай…

Следующей ночью случилась гроза, такая редкая осенью. Сильно штормило, ветер провода рвал. Я с утра пораньше бросился в центр. Квартира моя не пострадала, что ей станется, разве только света нет. А тут ветер не скупился. Бросил на парковку огромный рекламный транспарант, содрал местами настил с крыши, запорошил все вокруг осенними листьями и мусором.

За половину дня мы успели бригаду вызвать на крышу, оттащить в сторону обесточенные провода, а теперь стояли на парковке, полной мусора, не зная, что делать дальше. Работы было на неделю минимум, бросить я не мог, и сердце сжималось — Зай подумает, что я трушу. Снова ищу поводы не возвращаться.

— Дядя, — позвала меня сзади девочка. — Я вам помогу.

Я обернулся. Она, мелкая, как Ясмин наверное, стояла и держала отца за руку. В руке — игрушечное ведёрко и совочек. Я напрягся и вспомнил — знаю эту девчонку. Ходит ко мне в центр с самого открытия. По льготе проходит, как сирота — у неё погибла мать.

— Подождите, — остановил меня отец.

Он знал, что я откажу. Что пятилетке здесь делать? Тут здоровым мужикам работы на неделю, а мелочь только мешаться будет.

— Она же не разговаривала у меня, — сказал отец, отозвав меня в сторонку. Мы говорим, девочка смотрит на нас круглыми любопытными глазами. — С тех пор, как мать умерла. И врачи руками разводят, не знают, что делать. А я…один. А потом ваш центр открылся, да ещё и возле нашего дома…Мы ходили каждый день. Сначала просто побегать. Дети болтали, а моя смотрит да бегает одна. Потом Марина Дмитриевна её взяла в группу. И знаете…дочка раскрылась. А сегодня утром проснулась, в окно посмотрела, наши окна на ваш центр выходят, и сразу сказала, что пойдёт помогать. Ну, как я ей скажу сейчас, что помощь не нужна?

Я на мелочь смотрю. От горшка два вершка. Косички. Ведёрко розовое. Совсем, как Ясмин. Моя Ясмин. Сердце сжалось тревожно.

— Только под присмотром, — велел я. — Только на парковке. К зданию близко не подходить, на крыше работы.

Мужчина кивнул. Я сам на крышу полез, смотрю на них сверху. Крошечное пятнышко в голубом платьице. Она так и не ушла, весь день ходила по парковке, собирала листья совочком, а потом деловито пересыпала их мешок для мусора.

И отец…он не делал ничего особенного. Он просто рядом был. Тащил один, без жены. Неужели я не смогу? Я бы…я бы любил её больше жизни. Никому не позволил обидеть. Я бы часами терпеливо ждал, пока она листья совком колупает.

Я бы смог.

Решил — ну его нахер. Че, пацаны без меня с крышей не справятся? Сейчас махну в аэропорт, ночью уже там буду. И сразу скажу Ясмин, что она моя дочка. Моя, а не чья-то там.

В подъезде все ещё темно, электричество не дали. Вечерний свет пробивается через окна на лестничной площадке, подсвечивает ступени, но в полной мере разогнать мрак не может. Лифт не работает, поднимаюсь пешком, по привычке уже. Курю.

Сначала я увидел туфельку. Туфельку на тонкой женской ножке. Поднимаюсь по ступеням, раздражённо смотрю на эту туфельку, что нетерпеливо постукивает о стойку перил пролетом выше. На моем этаже.

— Юль, — сказал я, поворачивая на последний пролёт. Лучше сразу все сказать, чтобы точно. — Я уезжаю сейчас, все…

— Далеко?

Я облокотился о перила. Зай иначе выглядит. Повзрослела словно. В себе увереннее. Но такая Зай волнует меня ни сколько ни меньше. Как бы она не выглядела, там, за этим фасадом она вся моя. От этой мысли рычать утробно хочется, как первобытному. Хрен ли тянул, спрашивается? Идиот.

— К тебе, — честно ответил я.

— Долго же ты…

Смотрю на неё сверху вниз. Такая родная. Соскучился.

— Боялся.

Зай…улыбнулась. Она знала меня лучше меня самого. Сколько лет мы знакомы? Не счесть. Иногда кажется, что всегда.

— Такой большой серый волк, и такой глупый.

Со ступенек поднялась, уткнулась мне в грудь лицом. И настигает понимание — от себя не убежишь. Хватит уже бегать, все, финиш. И от этой мысли щекотно и радостно.

— Ясмин?

— На площадке, с охранником.

Спускаемся вниз. За руку её держу. Её маленькая ладошка в моей огромной — тоже правильно. Насрать на условности.

— Ты же ненавидишь этот город — напомнил я.

Она чуть погладила мою ладонь пальцем, улыбнулась, её улыбка едва угадывалась в полумраке подъезда.

— Это просто город. Место. Любимым или ненавистным его делают люди. Сейчас самые мои важные люди здесь. Значит, я люблю этот город.

Её логика мне определённо нравилась. На улицу вышли, вечерний свет с непривычки ослепляет. Вечер удивительно тёплый для сентября, бархатный, и не скажешь, что ночью ураган бушевал. Шагаем на площадку, ищу глазами Ясмин. Мою дочь.



Она играет под присмотром охраны. Кидает мячик, потом бежит за ним. С другими детьми она все ещё плохо ладит, но ей нравится находиться рядом с ними. Вот позанимается с Маришкой, совсем освоится, думаю я с удовлетворением.

— Руслан!

Меня увидела и бросилась ко мне со всех ног. Я поймал, подкинул наверх так, что заверещала. Зай пугалась, а я знал — Ясмин это нравится. Она знает, что я никогда не позволю ей упасть. Обняла меня, обвила маленькими ручками мою шею, затихла. И так накатило на меня, сжалось внутри от нежности.

— Я все знаю, — прошептала тихонько в моё ухо. — Я ещё не привыкла…но ты мне нравишься.

Я засмеялся. Пока этого вполне достаточно. Я точно знаю — мы подружимся. Ясмин заерзала, требуя её отпустить за мячиком, я подчинился.

— Я рад, что ты приехала, — сказал я Зай. Говорю с ней, краем глаза смотрю за дочерью. — Ты изменилась.

— Просто поняла, что ждать у моря погоды это не вариант. Нужно самой менять свою жизнь. И если мне нужен этот здоровый упрямый мужик, я поеду и возьму его.

Определённо, новая Зай мне нравится куда больше. Хмыкнул, поцеловал её в макушку, притянув к себе. Хочется большего, от одного её запаха крышу сносит, но напоминаю себе — у нас впереди все ночи. Все дни. Вся жизнь.

Мячик Ясмин вылетает за пределы площадки и плюхается в клумбу. Она идёт за ним сама, хотя мы все не сводим с неё глаз. Тянется к мячику, застрявшему в поникших уже цветах, но её опережают.

Зай дёргается вперёд. Она готова коршуном кружить, опекая свое дитя. Она слишком много пережила и теперь незнакомый мужчина возле дочери её пугает. А он достает мячик из клумбы и подаёт Ясмин.

Я придерживаю Зай, давая понять, что все хорошо. Отец, а это он, задумчиво смотрит на Ясмин, затем едва заметно мне кивает, словно с одобрением, и уходит. Я встречаю взгляд Зай — мне ещё многое ей сказать нужно. Но не сейчас.