Книга Стопроцентная блондинка - Наталия Левитина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Напоровшись случайно на Атаманова, лейтенант вызнал, как зовут его «экономку». Анастасия Николаевна Платонова… «Как же, – усмехнулся Сергей.
– Такие блондинки именно экономками и работают». Проницательно взглянув на художника, лейтенант Воробьев посоветовал ему не подпускать девушку к горе. И едва не схлопотал по морде. Что ж, реакция Атаманова была вполне объяснима – он переживал смерть Дины, а лейтенант своим замечанием швырнул целую горсть соли в его рану.
«Надо смотаться в лес, проведать еще разок Анастасию Николаевну, – решил в конце концов Воробьев. – Так, на всякий случай. И с художником надо что-то делать. Ладно, потом. Сейчас абсолютно некогда».
У лейтенанта действительно было дел невпроворот.
Утро Настя встретила в постели Атаманова. Со счастливой улыбкой на лице она повернулась к живописцу, но увидела одни лишь вздыбленные подушки. Атаманов уже куда-то испарился, лишив себя порции комплиментов, готовых сорваться с Настиных губ.
Настя сладко потянулась и тут увидела его. Художник появился в дверях с подносом. Поднос и трусы – вот и все, что украшало его атлетическую фигуру. Чашки звякнули, уехали вбок. «Блин, уроню!» – панически пробормотал неопытный официант. Настя, улыбаясь, наблюдала за ним. Андрей пристроил посуду на тумбочке.
– Доброе утро! – провозгласил он. – Как самочувствие?
– Чудесное, – мурлыкнула Настя. – Это что, кофе?
– Да-с. Извольте.
– А кто из нас теперь обслуживающий персонал?
– Получается, я, – признался Атаманов. – Даже подогрел для тебя в микроволновке круассан.
– Из тех, что я купила три дня назад?!
– Они вполне съедобные.
Атаманов с волчьим рычанием отгрыз половину рогалика.
– Я почему-то испытываю зверский голод, – признался он.
– Неудивительно, после такой трудовой ночи, – улыбнулась Настя.
– Тебе понравилось?
Сомнение и надежда, прозвучавшие в голосе художника, тронули Настю. Она полагала, Атаманов весьма самоуверенный парень. А он волновался, ожидая оценки. Это его волнение было гораздо приятнее, чем торжество какого-нибудь самодовольного глупца, расценивающего стоны и вздохи партнерши как доказательство своей виртуозности.
Вместо ответа, Настя притянула к себе художника, и он с готовностью свалился на нее сверху.
– Я тебе понравился? – опять спросил Атаманов.
Настойчивый мальчуган!
– Ты мне очень понравился, – горячо прошептала Настя ему в ухо. – Ты классный!
– Ура!
– Неужели все предыдущие девочки не убедили тебя в том, что ты супер?
– Ты думаешь, у меня их было так много?
– Думаю – не меньше миллиарда!
– Ты заблуждаешься. И сильно. И что бы ни говорили предыдущие девочки, мне важно знать, что чувствуешь ты. Я влюбился, Настя.
Настя замерла. У нее перед глазами вспыхивали золотые огоньки, в висках стучало. Атаманов лежал сверху, тяжелый и приятный, и говорил фантастические вещи.
«Я влюбился…»
Неужели он и вправду это произнес? Или Насте померещилось? Нет, невозможно, чтобы все это происходило наяву.
– Я не собирался, не хотел. Я останавливал себя, заставлял не думать о тебе. Но ничего не поделаешь. Ты меня околдовала.
Нет…
Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Да, эта ночь удалась. Но ведь гораздо чаще после ночи любви мужчина и женщина говорят друг другу «прощай», а не «здравствуй».
– Я думала, я тебя раздражаю, – призналась Настя. – Ты бывал настоящим деспотом!
– Ты на самом деле меня раздражала! Ходишь вся такая соблазнительная, мешаешь работать!
Атаманов взял в ладони лицо подружки, собрал в кучку ее щеки и губы и начал целовать.
– Отпушти, – потребовала Настя, – ты мне морщины шделаешь.
– Обязательно сделаю…
День они провели на горнолыжной базе в пяти километрах от дома. Идея принадлежала Андрею, он же взялся учить «свою девочку» лихо скатываться по заснеженному склону. У Насти в анамнезе было три поездки на горнолыжные курорты, и она в принципе не нуждалась в учителях. Но предпочла не афишировать свое мастерство, а преданно внимала указаниям Атаманова. Тот старался вовсю. Однако с мольбертом он управлялся лучше, чем с лыжами. Пару раз юноша навернулся так, что Настя с ужасом подумала, не станет ли она вдовой прежде, чем Атаманов хотя бы на километр приблизится к мысли о женитьбе.
Вечер прошел в заботах о теле художника, украшенном гематомами. Андрей мужественно страдал, Настя ухаживала. Она была совершенно счастлива.
– Кстати, а что будет с моей зарплатой?
Атаманов приподнялся на локте, сдвинув с ребер ледяную примочку.
– А что?
– Ну… Ты ведь теперь не станешь мне ее платить?
– Конечно нет! Ты уволена!
– Именно этого я и боялась, – вздохнула Настя.
– В качестве моей girl friend всю работу по дому отныне ты будешь выполнять совершенно бесплатно.
Увидев отчаяние в Настиных глазах, Андрей засмеялся и слегка щелкнул ее по носу.
– Не плачь, мармеладка, – сказал он. – Ты ведь знаешь, я не жадный. Зато я буду делать тебе подарки. Хочешь, купим новую микроволновку? С грилем?
– Мечтаю.
Настя взяла подушку и принялась душить ею художника.
Смерть провокаторам!
В полном оцепенении Маша толкала коляску по накатанной дорожке. Недолгая оттепель сменилась снегопадом, по ночам завывала вьюга, воздух вновь стал морозным и остро покалывал лицо.
От переживаний и диетических ограничений у Маши пропало молоко. Подобной подлости Мария от себя не ожидала. Она рассчитывала, что ее организм еще долгие годы будет терпеть хамское обращение – ночи перед компьютером, урезанные калории и т. д. Однако он взбунтовался.
Страдая от своей материнской несостоятельности, Маша развела в бутылочке смесь «Нестожен» и влила пойло в голодный ротик Стасика. Тот морщился, хмурился, недоуменно поглядывал на мать, но высосал двести граммов.
– Бедняжечка моя! – расстроилась Маша. – Что тебе приходится есть!
Она была шокирована фактом исчезновения молока. И даже позволила Люсе выставить себя за дверь с коляской.
– Погуляете, проветритесь, и все нормализуется, – сказала ушлая девица. – А я пока приберу.
Вообще-то Мария собиралась работать. Ей уже предоставили все материалы для составления залесовской программы, и ее влекло к ноутбуку, как грузина к блондинке. Но она безропотно отправилась на прогулку в надежде восстановить надои.
