Книга Наследница тамплиеров - Далия Трускиновская

— Верно!

Пока Кречет с ребятами ломали головы, куда девать Митеньку и как обезопасить фрейлен, Лео добралась до своей съемной квартиры и оттуда позвонила Ромуальду.

Были в ее жизни мужчины, которые влюблялись, желали близости, радовались ее звонкам, но никогда еще в голосе незримого собеседника не было столько восторга.

А потом началось вранье. Якобы у Ромуальда сперли кошелек с деньгами, пошел в баню попариться — там и сперли. Зачем таскать с собой в баню валюту, он объяснить не смог. Лео поняла, что какая-то доля правды в его истории есть, но вот какая?

Ромуальд ей не нравился. Может быть, он бы и не раздражал Лео, если бы не его непоколебимая уверенность, что все молодые и красивые женщины должны падать к его ногам. Кречет, в ком мужские качества были доведены почти до совершенства, и то себе такой уверенности не позволял.

Лео потребовала правды, начиная с Ромуальдова бегства из «Авалона». Он рассказал часть правды — но подправил ее так, чтобы выглядеть попрезентабельнее. Погнался за Анечкой? Испугался за нее. Потом ее проводил домой. Потом — баня и одноклассник Жека… Имеют же право два одноклассника надраться в сосиску и переночевать в бане? Благо там в господских помещениях есть два дивана. А потом? Потом — запой… не выдержал, работа же нервная, сорвался, пил с Жекой, пил, пил… опять что-то пил… все деньги пропил!..

Этой версии Лео поверила. О том, что такое российский мужской запой, она узнала, прожив две недели в Ключевске. Так что она договорилась встретиться с Ромуальдом на следующий день.

Место было назначено приличное — кафе «Монте-Кристо». Но Ромуальд не пришел. Его телефон молчал. И Лео всерьез задумалась над советом Кречета: убираться из Протасова, пока еще чего не приключилось.

Глава восемнадцатая

Митеньку Кречет спрятал на фазенде у Цыгана. На втором этаже была комнатушка, где обычно жили брат Цыгана с женой и ребенком, когда приезжали на несколько дней из Москвы — подышать настоящим свежим воздухом. Там был минимум обстановки — довольно широкая кровать, узкий диванчик, стул и древний комод. Митеньку уложили на диванчик и дали ему два часа поспать. Ромуальда устроили на стуле, а Кречет с Мурчем сели на кровать и полезли со своих смартфонов в Интернет.

Протрезвев, референт клялся и божился, что никакой такой плиты знать не знает, зачем его держали в «Конном дворе» — понятия не имеет и вообще хочет домой, к маме.

Но дразнить Кречета было опасно.

Теперь уже вопрос встал ребром: нужно любой ценой выколотить из референта правду, чтобы понять тайные замыслы Лео.

Неожиданно на помощь пришел Аствацарян. Это была мелкая услуга с его стороны — одна из тех, на которых держатся хорошие отношения.

— Слушай, Кречет, ты ведь искал этого прохиндея Ширинкина? Он нашелся, его видели возле театра.

Ромуальда в полиции знали по мелким шалостям, вроде похищения кошелька у оболваненной тетки. Поэтому сотрудник, опознавший гипнотизера, посмотрел, куда тот идет с пакетом продовольствия. Нужно же знать, где свила гнездо такая интересная птица.

— С меня причитается, — сказал Аствацаряну, узнав приблизительный адрес, Кречет.

— На том свете угольками!

Это соответствовало принятому в отношениях между полицией и «Часовым» этикету — устанавливать цену за мелкие услуги исключительно в угольках.

Вот так и вышло, что Ромуальда выманили из съемного жилья на лестницу под предлогом, будто протек к соседям, и, взяв под белы рученьки, доставили на фазенду.

Там Кречет сказал ему прямо:

— Мне говорили, что ты умеешь погружать. Так, чтобы человек вспомнил все прошлое до состояния сперматозоида. Вот прямо сейчас этим и займешься.

— Вам неправду сказали… — начал было Ромуальд.

— Сеанс в «Авалоне». Рассказать подробности?

Тут Ромуальд и заткнулся.

Он был смертельно перепуган — хотя Кречет ему вроде ничем не угрожал. Ромуальд боялся, что погружение не получится, а если получится — то он не сумеет вытащить объект из состояния измененного сознания, как это случилось с Анечкой.

Чуточку полегчало, когда он увидел этот самый объект. Однажды ему удалось заякорить Митеньку и заставить его невесть сколько времени играть в компьютерную игрушку. Стало быть, Ромуальд знал, что объект внушаем.

А Митенька ударился в панику. Ему влетело тогда от Успенского за то, что позволил Ромуальду издеваться над собой. И он твердо решил скорее сломать ноги, выскочив в окошко, чем поддаться Ромуальдовым заклинаниям. Кречет вовремя поймал его за шиворот.

Присутствующий при встрече двух перепуганных страдальцев, Ромуальда и Митеньки, Мурч предположил, что им нужно было бы расслабиться, и дело пойдет на лад. Способ расслабления он знал один — алкоголь. Инициатива наказуема — он и был послан к Цыгану за подходящим напитком.

Цыган имел тещу, женщину передовую во многих отношениях. Она не шарахалась от техники и учила маленького внука стрелять из спортивной рогатки. Кроме того, теща готовила домашнее вино из самых неожиданных плодов и растений, даже из тыквы. В подвале был целый склад бутылок и больших бутылей. Мурчу она выдала двухлитровую банку, в которую налила вина из калины, честно предупредив, что в этом году делала его впервые, за результат не ручается, и если есть возможность опробовать на посторонних людях, то просто замечательно. Мурч спросил: пробовала ли сама? Ответ был: ну, пробовала, пару чайных ложек, пожалуй, употребила.

Так что принес Мурч банку с подозрительным розовым напитком, пригубил сам, доложил Кречету, что градусов двенадцать, пожалуй, будет. Кречет такую крепость одобрил и сам налил по стаканчику для Ромуальда и Митеньки.

— Для расслабона, — строго сказал он.

Ромуальду и не такое приходилось пить. А вот Митенька предпочитал более или менее приличные вина из Аргентины, Чили, Испании. Но Кречет и Мурч спасли его от смерти — он из благодарности выпил, зажмурившись, калиновое вино, молясь всем богам, чтобы обошлось всего лишь расстройством желудка.

Теща, чья совесть в устройстве этой дегустации была несколько нечиста, сообразила закуску — огромную яичницу из яиц от домашних кур. И, наевшись, Ромуальд с Митенькой размякли.

— Итак… — напомнил Кречет.

— Да я без всякого гипноза расскажу, — пообещал Митенька.

— Без гипноза ты уже рассказывал, — напомнил Мурч. Митенька затосковал. Он знал, что Ромуальд может без предупреждения сбить его с панталыку, как тогда, когда он не уследил за гипнотизером. И перед референтом стоял жуткий вопрос: кого опаснее рассердить, Успенского или Кречета. Успенский мог уволить, но вряд ли этим бы ограничился — Митенька знал тайну Икскюльской плиты, участвовал в опытах, и хоть бы чем он поклялся молчать — Борис Семенович бы не поверил. Дело могло кончиться очень плохо. А чего ожидать от Кречета — Митенька не знал.