Книга Тайна Подземья - Светлана Гамаюнова

Дверь открыла приятная женщина, чем-то неуловимо напоминающая Вовса. Сразу стало понятно, что это его мать. Альса она узнала, и сначала испугалась, что мы принесли какое-либо плохое известие о сыне. Мы ее успокоили, и она предложила войти. В это время появился отец Вовса – высокий, властный мужчина с роскошной шевелюрой черных волос, тронутых проседью. После недолгих расшаркиваний в виде приглашения на чай или кофе мы оказались в кабинете и, не затягивая времени, приступили к рассказу.

Говорил Альс, иногда кивая на меня. В общем-то, я могла бы и не ехать, потому что исполняла роль статиста. Вот, мол, это та самая принцесса, которая должна то ли полюбить, то ли не полюбить самого Люцифера.

Потом Альс изложил версию о вероятном и скором конце Света, в прямом и переносном смысле этого слова. Отец Вовса хмурился все сильнее и сильнее.

– Так, детки, – мрачно обронил в конце, – и сколько вы еще собирались хранить эти знания? Вы хоть понимаете, что лучше знать об ужасном конце, чем бесконечно о нем думать?

– Мы размышляем, как его избежать, – оправдывался Альс. – Ищем пророчества и знания о Люцифере.

– Ничего вы не найдете. Совершенно закрытая или отсутствующая информация. Сам ангел уничтожил все воспоминания о себе, остались только косвенные данные и несколько устных преданий. Даже некоторые верховные не верят в реальность его существования. В слоях есть только упоминания о его начальном пути, верования и легенды мира Надземья. Даже не легенды, а вымыслы, никто же проверить не может!

– Зачем он так постарался изгладить память о себе? И почему ничего нельзя узнать в слоях?

– Вероятно, чтобы спать не мешали и не искали в этом мире. Можно гадать сколько угодно, почему и зачем. Легенды легендами, а письменные источники – это совсем другое. Кто хочет верить в сказки – верит. Это как в жизни: все мы верим в то, во что хочется. В прекрасное, доброе, вечное, в счастливую звезду, найденный рай, любовь до конца дней, мудрых правителей, торжество справедливости и многое другое, без чего жизнь была бы невыносима.

Я не выдержала и встряла:

– А что, Вы в это самое разумное, доброе, вечное, и любовь в том числе, не верите?

– Я не настолько наивен и мне не шестнадцать лет. Я политик, деточка. Политики верят в то, что считают полезным для народа в данный момент. И говорят то, что нужно говорить сегодня, только самое актуально, так как завтра обстоятельства могут измениться и потребуются совсем другие слова и другие верования. Глуп тот человек, который никогда не меняет своего мнения. Все обманываются, слушая нас. Особенно вы, молодежь. Вы так быстро бежите вперед, что у вас не хватает времени, чтобы понять и разобраться в смысле жизни и в себе. Вас двумя-тремя громкими фразами можно зажечь, воодушевить, повести за собой. Вы верите во все безоглядно, готовы пожертвовать собой во имя… Да во имя любой глупости! Верите и бежите спасать или человечество, или природу, или животных, или еще что-то или кого-то. Про вас говорят: «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад» [13]. И это так.

– Альс, зря мы сюда пожаловали. Зря все рассказали. Видишь, человеку это не интересно. Или он делает вид, что не интересно, чтобы не ударить лицом в грязь из-за того, что у него на этот момент нет конкретного мнения.

– Маленькая умненькая иномирянка. Наивная и горячая. Тебе-то что до нашего мира? Ушла бы – никто ведь не держит. Или долг, совесть, дружба, сестра? Что?

«И что, правда? – пронеслось в голове. – Вовс и Жиль мне не такие и друзья. Альса вообще только десять дней как знаю. Котигорошек и Стелла страдают, так, может, в Надземье это проклятое равновесие и не будет действовать. А если этот мир погибнет, то и равновесие с ним уничтожится. Мы будем у себя наверху «в тепле, светле и не покусанные».

Отец Вовса смотрел на меня, выжидающе прищурив глаза. Альс сжал мою руку, пытаясь подбодрить, поддержать непонятно в чем. В нем, наверно, теплилась надежда, что я скажу такое:

– Да, я хочу спасти этот мир. Я собираюсь полюбить Люцифера. Он от моей любви изменится, очнется, проснется чистый, белый, пушистый, влюбленный. И в этом мире все будет прекрасно: равновесие рухнет, придет гармония, жители выйдут приветствовать меня на улицу, будут кричать ура и в воздух чепчики бросать.

Слишком сложные заключения, слишком. И все-таки самой интересно: что меня удерживает и не позволяет уйти? Что?

Альс обнял меня за плечи и как-то странно посмотрел на отца Вовса.

– Хранитель Смирский. Мы сожалеем и просим прощение за то, что потревожили. Нам пора идти. Дела, знаете, дела, – проговорил со сдержанной злостью.

– Альс, что с Вовсом? – спросил уже другим голосом и не так высокомерно хранитель.

– Он в Надземье, как я имел честь Вам сообщить. Думаю, у них с Жиль все получится, и он спасет ее от выгорания. И с эмоциями у нее все будет хорошо.

Альс вдруг стал дерзить, его явно понесло:

– Можно вопрос? А у Вас лично, кстати, выгорания не произошло? Как-то подозрительно Вам все безразлично – и сын, и проблемы мира?

– Не задавай вопросы, если не знаешь, что будешь делать с ответом, мальчишка, – кривенькая улыбка мелькнула на лице отца Вовса. – У вас все черно-белое и ярко-красное. Я о «безумстве храбрых». Любовь у них на первом месте! А жизнь людей, равновесие, проблемы жизнеустройства и другое? По сравнению с этими проблемами вопросы любви кажутся совсем незначимыми.

– Если любовь станет на первом месте, то все остальное будет на своем. Мы, пожалуй, пойдем. Незачем у Вас время отнимать, – дернула я Альса за рукав.

– А вот это вряд ли. Думаю, вы тут задержитесь до выяснения некоторых обстоятельств. Мне нужно подумать, что делать с вами дальше. Боюсь, вы дров наломаете. Говорят же: «зачем вы разбудили демона, кому мешало, что он сладко спит?». Вы остаетесь. Из моего кабинета нельзя переместиться обычным для нас способом, – сказал он как отрезал.

– Мы не можем оставить Стеллу без присмотра, она умрёт, – пискнула я.

– А ты не думаешь, что при вероятности гибели целого мира смерть одного человека ничего не значит? Да и двух тоже, и даже четырех-пяти. Кто считает людей во имя великой идеи? Кто?

– А смерть вашего сына, она тоже ничего не будет значить? – вмешался Альс.

– А кто сказал, что он погибнет? Даже если он останется в Надземье, я только обрадуюсь – меньше проблем создавать будет.

– Но это же ваш сын?!

– Я научил его всему. Учил, как быть политиком, как уметь найти выгоду в идеях, учил многому – и вот результат. Он ради любви к какой-то безродной фее нарушил эксперимент на первом уровне. Помог вытащить Котигорошка и тебя, неугомонная маленькая леди. И я рад, что они направились в Надземье. Да, это хорошо, что он там. Заделаем дыру, мне еще и грамоту выдадут – не только за заслуги перед родиной, а и за жертвенность – пожертвовал сыном ради сохранения целостности мира. А он там, в том мире, пусть революционизирует, как хочет.