Книга Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели - Василий Звягинцев

Белли, будучи всего лишь старшим лейтенантом, «молокососом» в сравнении с тертыми жизнью «морскими волками» (никогда, впрочем, не воевавшими), действовал гораздо грамотнее. Усвоил опыт следующих трех войн. Пользуясь преимуществом в скорости, правильно использовал погодные условия. Энергичным маневром зашел с наветренной стороны, и теперь встречная волна постоянно захлестывала англичанам порты батарейных палуб, а бортовая качка почти не позволяла целиться. В XIX веке не додумались даже до простейших орудийных стабилизаторов.

Только если в сражении с «Шарнхорстом» и «Гнейзенау» именно погодные условия и неумение адмирала Крэдока к ним примениться привели «Монмут» и «Гуд Хоуп» к катастрофе, то сейчас они играли незначительную роль. Целься, не целься, а если противник держится вне зоны поражения — какая разница? Сами по себе английские пушки, может, и могли добросить снаряд на 80–90 кабельтов, но конструкция станков и имевшиеся прицелы ограничивали действительность огня от силы шестьюдесятью. Дальше — простое сотрясение воздуха и перевод денег.

А 130-мм длинноствольные, модернизированные по последним достижениям артиллерийской науки орудия «Изумруда» легко били на 120 кабельтов, при использовании лазерных систем наведения — с точностью до девяноста процентов.

Владимир успел застать то время, когда русский флот, усвоив урок Цусимы, научился стрелять лучше всех в мире, что и доказал в боях с превосходящим противником, что при мысе Сарыч, что у Моонзунда. Там старый, как раз цусимских времен броненосец из своих четырех пушек сдерживал атаку немецкого дредноутного флота. Вполне успешно.

Да и сам он успел поучаствовать в эффектных сражениях с британцами, что принесло ему, кроме впечатлений, Георгиевский и Владимирский кресты вместе с погонами штаб-офицера.

Сейчас, взобравшись в командно-дальномерный пост на марсе грот-мачты, он командовал артиллерийскими плутонгами. Не отрывая глаз от окуляров лазерного дальномера, он через ларингофон передавал установки на процессор централизованного управления огнем. Пять орудий стреляющего борта сосредоточенно били под кормовые подзоры обоих крейсеров, из последних сил пытающихся сблизиться хотя бы на полсотни кабельтов. Владимиру было смешно. Легкое движение руля, и «Изумруд» откатывался на безопасную дистанцию. Так японские крейсера расстреливали «Адмирала Ушакова», не входя в зону досягаемости его десятидюймовок. Белли был гуманнее азиатов. Если вражеские снаряды падают, не долетая на две и больше мили, зачем класть страшной разрушительной силы фугасы на палубы крейсеров, убивая ни в чем лично не повинных людей?

Это англичане вооружили японцев «шимозой», она же — «мелинит», которая принесла им победу в Русско-японской, не задумываясь о моральных принципах. За что и получили благодарность от своих питомцев тридцатью пятью годами позже.

Снаряды пушек «Изумруда» были снаряжены взрывчаткой в пять раз мощнее тротила, в десять — пироксилина, который был на вооружении в русском флоте в пятом году. И «Гибралтар» с «Эклипсом» за полчаса могли быть превращены в груды пылающего железа.

Но старлейт придумал противнику куда более унизительную судьбу, чем гибель в честном бою.

— Саймон, — ровным, пристойным английскому коммодору тоном, без русского мата и битья биноклем о планшир, спросил командир «Гибралтара» своего старшего артиллериста, — вы можете объяснить мне, что происходит? — Вопрос был задан после того, как идущий полным ходом и непрерывно стреляющий из всех пушек крейсер содрогнулся от взорвавшегося прямо в адмиральском салоне снаряда. Салон занимал большую часть юта, с выходом на кормовой балкон. Ниже его размещалось отделение резервных электрогенераторов и рулевых машин.

— Боюсь, что нет, сэр. Я уже сказал — неприятельский крейсер вооружен орудиями, о которых мы пока не знаем…

— Какой позор! В мире появилось новое страшное оружие, а британский флот об этом не знает! Зачем мне такой артиллерист? — спросил коммодор, подпрыгнув на мостике от очередного удара снаряда в корму.

— А зачем мне такой командир, который вступает в бой, не зная, с кем, и не понимает, как из него теперь выбраться? — столь же спокойно ответил артиллерист, с некоторым извращенным удовольствием наблюдая, как чужой крейсер под ничего не означающим трансваальским флагом режет крутую встречную волну, каждые полминуты взблескивая четкими залпами. Что эти залпы направлялись в него — ничего, по большому счету, не меняло. Все равно красиво. Хотел бы он сейчас поменяться местами с артиллеристом этого «скаута».

С командиром у них были давние неприязненные отношения, и сказать ему наконец правду перед близкой и очень возможной смертью было приятно. Рванет снаряд на мостике — и все! Дискуссию продолжим там, куда положено попасть по заслугам своим.

— Да вы только посмотрите, Саймон, — словно не заметив грубого выпада подчиненного, вскрикнул теряющий хладнокровие и выдержку командир, указывая рукой с биноклем на «Эклипс». Трансваальский крейсер на какое-то время перенес на него мощь своего огня. Десять или пятнадцать снарядов разорвались в корме и под кормой корабля. У него были целы надстройки, трубы, артиллерия, не осталось только рулей и винтов. Громадную железную коробку идущие от берегов Антарктики валы начали болтать совершенно произвольным образом. «Это» перестало быть военным кораблем, превратилось в несамоходную баржу, оторвавшуюся от буксира.

— Боюсь, сэр, нас ждет то же самое… — обретя на короткий миг дар предвиденья, сказал артиллерист. — Последний шанс — немедленно выходите из боя! Поворот на шестнадцать румбов…

Остальные офицеры на мостике не рисковали вмешиваться в спор начальников, имевших нарукавных нашивок больше, чем у присутствующих, включая старшего помощника. Но многие сочувствовали артиллеристу.

Башенные и казематные орудия «Гибралтара» стреляли со всей возможной скоростью, подняв стволы на предельный угол возвышения. И все равно не доставали до цели. Хуже того, на мостик поступили сообщения, что у трех шестидюймовых пушек правого борта посыпались зубья подъемных механизмов и они полностью вышли из строя.

— Да какая разница, — устало ответил старший артиллерист и выбросил свой бинокль за борт. Этакий джентльменский жест.

— Простите, сэр, — обратился к нему вахтенный штурман, вдруг вообразивший, что в предстоящей ситуации лучше держаться этого офицера, а не командира, — вы заметили, что все вражеские снаряды ложатся исключительно по корме?

— Возьмите сигарету, лейтенант, — достал из кармана портсигар коммандер. — Конечно, заметил. Этого быть не может по любой теории, но это есть. На сто кабельтов снаряды летят, как придется, а здесь — словно в тире…

В подтверждение его слов «Гибралтар» сотрясли пять или шесть мощных взрывов, перекрывших грохот его пушек. Крейсер сильно подбросило с кормы на нос, и тут же раздался душераздирающий вой бьющего через гудок и предохранительные клапаны пара.

— Машина, что у вас? — бешено заорал в переговорную трубу командир.

— Похоже, оторваны винты, сэр, — донесся искаженный вибрацией голос механика. — Машины пошли вразнос, травим пар, сэр…