Книга Завещание алхимика - Наталья Александрова

Первым делом он рассмотрел правую картину, ту, над которойон сейчас работал.

Рисунок был выполнен очень точно, на нем просматривалисьнаряды убегающих людей – грубая ряса монаха, богатое платье знатной дамы,расшитый золотом камзол вельможи. Можно было разглядеть даже лица этих людей –лица, искаженные страхом…

Никаких сомнений у Старыгина не осталось, это была та самаякартина, которую он сейчас реставрировал.

Только после этого он перевел увеличительное стекло левее,чтобы рассмотреть странный предмет на левой картине.

Ему отчего-то не хотелось этого делать, он как будто боялсятого, что мог увидеть.

Преодолев странную робость, Старыгин пригляделся к колесу,катящемуся по мрачной равнине.

Нет, это оказалось вовсе не колесо.

Это была огромная змея, вцепившаяся в собственный хвост иглядящая перед собой мрачными свирепыми глазами.

Уроборос. Древний символ вечности, символ единства жизни исмерти.

Старыгин вспомнил, что уроборос использовали в своейпрактике средневековые алхимики. А также, что этот символ был известен сглубокой древности и всегда связывался с самыми жестокими и таинственнымиритуалами…

Фридрих открыл глаза и приподнялся на тощем засаленномтюфяке. Его камера была маленькой и тесной, каменные стены источали холод иуныние.

Ему удалось заснуть совсем ненадолго, но даже этот короткийсон не принес отдыха – ему опять снилась та ночь в доме Толстого Ганса,покойного герцогского палача, снился тот ритуал, который навеки лишил егопокоя…

Фридрих провел рукой по лицу, звякнув кандалами. Он отбросилнавязчивый, неотвязный сон и вернулся мыслями к еще более тяжкой реальности.

Что сказал вчера каноник? Раз он не хочет признать своигрехи и раскаяться, он будет казнен. Казнен милосердной казнью без пролитиякрови. Для прочих людей это значит – костер, но для него, алхимика, отецСильвестр избрал другую казнь: палач зальет ему глотку расплавленным свинцом,тем самым, который он при помощи Сатаны превращал в золото…

Впрочем, даже если бы он признал все свои грехи, конец сталбы таким же.

Фридрих застонал, застонал от мучительной боли в теле,истерзанном пытками. По приказу отца Сильвестра его терзали железными клещами икрючьями, мучили его плоть страшными тисками и сжимали в «испанском сапоге»,жгли огнем и секли ременными плетями. Боль телесная благотворна, повторялканоник, любуясь его страданиями, ибо она спасает душу…

Но даже не телесная боль мучила Фридриха сильнее всего.

Он вспоминал ночь в доме Толстого Ганса, вспоминал страшныйритуал… даже если он покается и умрет с именем божьим на устах – он не вернетсвоей души. Сатана залогов не возвращает…

Внезапно в двери камеры заскрипел ключ.

Фридрих вздрогнул и прижался к холодной каменной стене: этизвуки означали только одно – за ним пришли, чтобы продолжить пытки, чтобы сноважечь и мучить его несчастную плоть. Или – уже для того, чтобы отвести его наказнь…

Дверь с негромким скрипом отворилась, но на пороге появилисьне те гвардейцы, что обычно отводили его в комнату пыток. На пороге появилсятот мрачный глухонемой солдат, который памятной ночью несколько месяцев назадвывел его из замка. Той ночью, когда Фридрих встретился с Толстым Гансом иполучил от него уроборос. Получил его вместе с древним проклятием…

Гвардеец придержал тяжелую дверь, и в камеру проскользнулаженская фигура, закутанная в черное покрывало. Безмолвный гвардеец вышел изакрыл за собой дверь. Женщина откинула покрывало, и Фридрих узнал австриячку.

– Зачем ты пришла? – спросил он сненавистью. – Ты хочешь полюбоваться на дело своих рук? Хочешьпорадоваться своему предательству? Смотри!

Он распахнул свою жалкую одежду, чтобы она могла увидетьраны и ожоги, покрывающие его тело.

– Ты думаешь, это – боль? – прошипела австриячка,презрительно скривившись. – Это – тень боли! Настоящая боль – это когдакаждое утро видишь в зеркале новую морщину, это когда понимаешь, что красота имолодость уходят, как песок между пальцев, а вместе с ними уходит власть надмужскими сердцами! Я просила тебя сделать для меня эликсир молодости. Ты несделал. Так что тебе некого винить, кроме самого себя.

– Нельзя в одно и то же время превращать свинец взолото и возвращать молодость! – проговорил Фридрих, отступив передпылающим взглядом австриячки. – Господин герцог требовал золота, золота иеще раз золота!

– Теперь у него этого золота куры не клюют! –процедила женщина с ненавистью. – Довольно с него! Теперь настал мойчеред! Я просила тебя, алхимик, я обещала тебе свою любовь – но ты не захотел.Теперь, алхимик, я предлагаю тебе другую сделку: если ты сделаешь для меняэликсир, если ты вернешь мне утраченную молодость – я выведу тебя отсюда, яподарю тебе жизнь и свободу. По-моему, алхимик, это выгодная сделка! Яподкупила тюремщиков, я знаю все тайные выходы из замка – так что тебе решать,жить или умереть… жить на свободе или умереть страшной смертью!

– Это хорошее предложение, госпожа! – проговорилФридрих задумчиво. – Пожалуй, я его приму. Только, ты сама понимаешь,чтобы вернуть тебе молодость, я должен попасть в свою лабораторию. Туда, где япрячу древний талисман.

– Само собой, само собой, алхимик! – проговорилаавстриячка, и глаза ее блеснули.

Фридрих почувствовал, что она задумала новое предательство,что она не выпустит его из замка живым – но он и сам придумал, как перехитритьэту женщину.

Австриячка постучала в дверь камеры условным стуком.

Глухонемой открыл дверь, по знаку Луизы отомкнул кандалы наруках и ногах алхимика, сделал ему знак следовать за собой.

– Отец Сильвестр будет считать, что сам Сатанаосвободил тебя, тем самым доказав вашу связь! – проговорила Луиза,подталкивая алхимика к крутой винтовой лестнице.

Они спускались по каменным ступеням, шли по бесконечнымкоридорам, снова спускались, поднимались, перед ними открывались новые и новыедвери. Фридрих окончательно потерял направление, когда, наконец, оказался взнакомом коридоре и увидел перед собой дверь своей лаборатории.

Гвардеец открыл дверь большим заржавленным ключом, впустилих внутрь и безмолвно удалился, предварительно получив у австриячки полныйкошель золота.

– Ну вот, я привела тебя в твою мастерскую! –проговорила Луиза, остановившись на пороге и боязливо оглядев инструменты алхимика. –Теперь твоя очередь выполнить обещание!..

– Не бойся, госпожа! – Фридрих почтительно склонилперед ней голову. – Я сделаю то, что обещал.

Он подошел к одной из полок и снял с нее простой глиняныйкувшин. Вытащил пробку, и по комнате поплыл странный пряный аромат. Фридрихвзял стакан, налил в него до половины густое красное вино из своего кувшина ипротянул его женщине: