Книга Проклятие ульфхеднара - Елена Счастная

Он обернулся на девушку, которая встревоженно замерла, услышав, как в голосе Дагвида явственно звенит паника. А уж по какому поводу…

— Что стряслось? — Ингольв подхватил мальчишку под локоть и повёл обратно к поместью.

— Дык я не знаю, — тот пожал плечами. — Не слышал, о чём там говорили. Только послали тебя скорее разыскать. А я ж знаю, где бы бываешь по утрам.

Ингольв, намного обогнав посыльного, быстро вернулся на двор. Спешно ворвался в дом, где для раннего часа оказалось много народу. Все собрались вокруг одного мужчины, по виду которого сразу можно сказать — только с дороги. Обветренные губы и щёки его раскраснелись от тепла, на околыше шапки и короткой русой бороде повисли капли растаявшего инея.

— Кто такой? — Ингольв подошёл ближе, строго оглядывая любопытствующих.

— Отправили меня к тебе, — простуженным голосом прохрипел мужик. Рейнир я, сын Лодура, из поместья, что дальше лежит, в долине Лифандрас. Послали меня предупредить, что хворь странная деется у нас уж какую неделю. Движется с востока. Скоро может и до вас добраться.

— Что за хворь? — Ингольв махнул рукой Хельге, приказывая налить посыльному горячего взвара из клюквы, что приготовили с утра.

Та понятливо кивнула и вмиг поднесла гостю исходящую паром кружку. Тот благодарно взглянул на хозяйку и отпил, согревая руки о горячие стенки.

— Да кто ж разберёт, — голос его стал ровнее: оттаял будто. — Небось, Хель одна ведает. Начинается вроде простуды обычной, а там по всему телу пятна синюшные идут и кашель страшный разрывает. Дня три самые сильные терпят. А после мрут.

Внутри сделалось совсем нехорошо. Только этакой напасти не хватало. Ведь зиму пережили не так и плохо, пусть и лютая была, как ожидалось.

— И что же? Заразная она? — обеспокоенно поинтересовалась Хельга.

Мужик посмотрел на неё с обидой, будто та уже собралась гнать его прочь, чтобы не захворать тоже

— А вот о том мы не знаем. Но ползет она как будто сама по себе. Захворавшие между собой долго не виделись. Зима ведь. А потом только узнали, что и в других местах умершие есть.

— Ярлу гонца отправили? — Ингольв скрестил руки на груди. Что-то во всём этом казалось ему странным.

— Из нашего одаля — нет, — посыльный вдруг совсем посмурнел и опустил руки с пустой кружкой на колени. — Некого уже было. И ты ж погляди, косит только мужчин. Женщинам хоть бы что. Даже детишкам.

— Так ты спасся, получается.

— Получается, так, — Рейнир почесал затылок. — Но кто знает, может, и нагонит меня ещё хворь. Говорю вам, дело это из Хельхейма самого истекает. Великанская зима. Так или иначе жизни заберёт.

— Ты мне брось страх на людей нагонять, а то покатишься вон отсюда, — Ингольв строго дёрнул его за плечо, а тот даже сжался. — В чем дело, разберёмся. Хворь ваша и правда странная.

— Ты человека отправил бы отдыхать, хозяин, — спокойный голос Эльдьярна, показалось, вмиг унял полыхнувшую в сердцах всех панику. — А мне потолковать надо с тобой и Асвейг, когда вернётся.

Уж какая мысль ему в голову пришла, а выслушать его явно не стало бы лишним. Не так уж часто великан вмешивался в жизнь поместья — всё больше с Асвейг возился, да помогал по хозяйству, если нужно. Он, несмотря на тучную фигуру, силы был большой, и это часто оказывалось полезным. А уж если говорит что-то, надо сразу забывать всю гордость и слушать. Сейчас Ингольв и такому научился.

Рейнира быстро накормили, напоили горячим и уложили отдыхать, как и было приказано. Тот провалился в сон едва успел растянуться на лавке недалеко от очага. Хельга всё тревожно посматривала на него, будто ждала, что вот-вот проявятся какие-то признаки болезни, что он принёс с собой. Ингольв, признаться, тоже покоя себе не находил, пока не вернулась Асвейг, изрядно замёрзшая. Хельге тут же было сказано выйти, хоть та явно решила послушать, о чём будут говорить, задержалась в доме, когда все остальные уже вновь разбрелись по своим заботам. Жена скривилась недовольно, но перечить не стала. Не хватало ещё, чтобы все вокруг быстро прознали о разговоре: ведь неизвестно ещё, о чём Эльдьярн, крайне сосредоточенный и хмурый, сказать хочет.

Асвейг тоже дали отогреться у очага и развесить сушиться выстиранное на речке. Она, ещё и слова не услышав, уже поняла, что разговор будет серьёзный, но пока ни о чём не расспрашивала. Закончив, села подле Ингольва, а он едва удержался, чтобы не обнять её. В самом деле, будто не видел давно.

— Так что ты хотел сказать? — повернулся он к Эльдьярну.

Тот потёр бороду, подозрительно косясь на гонца, который всё так же крепко спал неподалёку.

— А то, что хворь эта странная, скорей всего, наслана сейдом, — проговорил негромко. — Я не стал говорить при всех. Мало ли, как сильно напугаются остальные. Но не бывает такого просто так, чтобы одни мужчины хворали. И чтобы так скоро сразу в нескольких местах вспыхнуло. Да и непонятно, что за болезнь-то. Я таких не знаю, уж сколько прожил.

Его слова только подтвердили опасения, что зародились в душе после рассказа посыльного. И тут же в голове всплыло имя того, кто мог оказаться виновен в том, что случилось.

— И много умений надо, чтобы наложить такое колдовство? — не задавая лишних вопросов, тихо заговорила Асвейг.

Видно, и без пересказа всего, что поведал Рейнир, она сразу поняла, что случилось.

— Не слишком много, — великан задумчиво вперился в пол под ногами. — Но тому, кто это сделал, верно, насолили все разом. Иначе я не понимаю, зачем.

— Зато я понимаю, — Ингольв встал и прошёлся до очага и назад. — Фадир не только погостить приезжал, на меня посмотреть. Похоже, дело это паршивое он ещё в Гокстаде задумал.

Эльдьярн вскинул кустистые брови.

— Это что же, Железное Копьё — сейдман? Странно, что я этого не почуял.

— Пить на Самайн надо было меньше.

Великан на столь колкое замечание ничуть не обиделся. Потому как правда была сказана чистейшая. Праздновал он так, будто каждый раз ему в руки попадал последний рог пива или мёда. То ли давно он на гуляниях не бывал — не удержался — то ли всегда так пил, коли повод случался. Но трезвым его в те дни приходилось видеть нечасто. А под хмелем попробуй распознать, кто ведает колдовство, а кто нет. Ладно хоть поместье не спалил по пьяни. Ингольв, надо сказать, того крепко опасался.

— Он уже творил сейд, — спокойно, без тени язвительности разъяснила Асвейг. — Когда отца Ингольва убил после хольмганга. А тот всё упокоиться не мог.

— И ты его упокоила, — закончил за неё великан.

— Как сумела, — девушка пожала плечами.

— Ясно. Но почему же он тогда сразу всех сыновей Радвальда не порешил?

— Да кто ж его знает, — Ингольв задумался: и правда, почему? — Может, не хотел, чтобы заподозрили его в колдовстве.