Книга Книга на книжной полке - Генри Петроски

Как-то раз я был на вечеринке в одном из немногих высотных жилых домов в Хьюстоне — такое здание могло бы с тем же успехом быть построено в Нью-Йорке или любом другом крупном городе. Гостиная и столовая в квартире хозяев были объединены в одно большое пространство; квартира была угловая, и окна выходили на парк и невысокие здания, окружающие его. Одна из внешних стен квартиры, без окон, была целиком занята конструкцией из книжных полок — от пола до потолка, от окна до окна; естественно, они были забиты книгами. Обеденный стол стоял прямо перед полками, на которых я увидел яркие, знакомые корешки: например, желто-черный «Великий Гэтсби» в мягкой обложке, вышедший в издательстве «Скрибнер», и бордовые «Поминки по Финнегану» издательства «Винтедж». По всему этому можно было догадаться, что в 60-е годы владельцы этих книг были студентами и по крайней мере один из них в колледже изучал английскую литературу. Полки были необычайно высокими: хозяева, любители искусства, держали на них много крупноформатных альбомов по искусству.

Был накрыт «шведский стол», и гости садились с тарелками за обеденный стол, сервированный изысканными серебряными приборами и хрустальной посудой. Есть жареную курицу по-техасски в такой элегантной обстановке было странно, но еще больше гостей удивили подставки под тарелки. Это были не обычные прямоугольные салфетки из ткани или соломки, а альбомы по искусству, раскрытые на цветных разворотах. Мне достался Моне — один из его холстов с кувшинками. Альбомы были вроде тех, что распространяет книжный клуб «Тайм-Лайф»: снобы могут считать, что таким книгам место на помойке, но перспектива подкладывать книги под тарелку испортила настроение многим гостям. Все хотели вести себя вежливо, так что никто не устроил сцены и не отказался после некоторого показного раздумья поставить тарелку на стол. Не знаю, смели ли хозяева после обеда жирные крошки, поставили ли книги обратно на полки. Может быть, они просто вырвали запачканные страницы, как сэр Гемфри Дэви поступал со страницами своих книг по мере прочтения.

Конечно, чаще всего книжные шкафы стоят не в столовой и хозяева не разрешают трогать их грязными руками, а тем более на них есть. Не нужно открывать «Филобиблон», чтобы узнать, что «часто книгам причиняют большой ущерб, касаясь их нечистыми руками»[417]. Пожалуй, самое красноречивое описание читателей-грязнуль дал один сотрудник читального зала Британского музея. В первый день его работы «инспектор читального зала в ужасе показал ему след кофейного цвета, протянувшийся через всю страницу, — его оставил палец какого-то читателя»[418]. Впрочем, тот же сотрудник мог с радостью принять участие в завтраке, который сервировали прямо на стойках с каталогами в день открытия читального зала[419]. Книги можно испачкать не только руками и едой; де Бери полагал, что «весь школярский народ, как правило, дурно воспитан»[420]:

Быть может, вам случится увидеть своенравного юнца, который задремал над своим учением; в зимние холода у него течет из носа, но он и не подумает вытереть нос платком, покуда не измарает книгу своей непотребною влагой. Будь бы перед ним не книга, а фартук уличного сапожника! Под ногтями у него зловонная грязь, черная как ночь, которой он помечает любую фразу, удостоившуюся его одобрения…

Он не постесняется есть над раскрытой книгой плоды или сыр, подносить ко рту чашу; а поскольку у него не случилось при себе сумы, он кидает объедки прямо в книгу. Говорит он без умолку, споры с товарищами ему никогда не наскучат. Громоздя гору бессмысленных аргументов, он измочит всю книгу, полураскрытой лежащую у него на коленях, своей слюною. Поспешно сложив затем руки, он ложится на книгу, потому что ученые занятия навеяли на него сон. Проснувшись, он, чтобы разгладить морщины на страницах, загибает их края, чем причиняет книге немалый вред[421].

В средневековом романе-мистерии Умберто Эко «Имя розы» рассказчик Адсон также был оскорблен тем, как читатели портили книги. Он сравнивал книги с «драгоценнейшим платьем, которое треплется и от носки, и от показа»[422]:

Разве и сама по себе книга, разве книжные страницы не истираются, а чернила и золотые краски не тускнеют, если к ним прикасается много посторонних рук? Неподалеку от меня сидел Пацифик Тиволийский. Он перелистывал старинную рукопись, страницы которой разбухли и слепились между собой. Чтобы их разлепить, он постоянно смачивал во рту указательный и большой пальцы, и от его мокрых прикосновений страница всякий раз уминалась, теряла свою упругость, и отделить ее можно было только загибая, подвергая лист за листом беспощадному воздействию воздуха и пыли, которая отныне все глубже будет вгрызаться в тонюсенькие морщинки, возникающие от малейшего нажима. Затем новообразовавшаяся плесень поселится там, где слюна, перешедшая с пальцев, умягчила, но вместе с тем и занесла заразу на угол листа[423].

Если книжные полки стоят там, где едят или шумно спорят, то гости могут это неправильно понять, вне зависимости от того, загибают ли они уголки страниц, слюнявят ли пальцы или аккуратно пользуются салфеткой. Меня давно смущают неясные правила относительно еды в библиотеках некоторых учреждений. Возможно, на табличках написано, что в здание нельзя приносить еду и напитки, но ничего не говорится о том, что же проносить туда можно. Может быть, у библиотекарей притупилась бдительность из-за рамок-металлодетекторов, которые пищат, если через них пытаются пронести помеченную книгу, и не выпускают такого забывчивого читателя. Как бы то ни было, в библиотечных хранилищах и кабинах постоянно обнаруживается еда и напитки, а в проходах между полками пахнет не библиотекой, а задворками ресторана.

Когда в мусорные корзины, которые есть возле каждой открытой и внутри каждой закрытой кабины, начали заправлять пластиковые мешки, читатели тут же принялись кидать туда банановую кожуру, банки с недопитыми напитками и прочие, еще более экзотические объедки. Вероятно, мешки появились потому, что не всем нравилось, когда мусорную корзину от измазанного горчицей мяса отделял только слой оберточной бумаги. А может быть, просто уборщики решили, что удобнее вынуть мешок с мусором из корзины и вынести в коридор, где его уже ожидает тележка, чем вынести корзину, вытряхнуть ее и потом вернуть обратно. Но как ни крути, с появлением мешков все изменилось. Читателям понравилось разводить грязь. Раз уж такое происходит в книгохранилищах, то неудивительно, что и студенты не обращают внимания на таблички «С едой и напитками вход воспрещен» у входа в университетские библиотеки.