Книга Личное дело.Три дня и вся жизнь - Владимир Крючков

В упомянутые годы удалось пройти значительный путь в создании армии, органов безопасности и внутренних дел Демократической Республики Афганистан. Вместе с отрядами самообороны (ополчения) вооруженные силы насчитывали до 340 тысяч человек, из них на службе в регулярной армии состояло до 200 тысяч бойцов. На своем вооружении афганская армия имела авиацию, танки, бронетранспортеры, артиллерию и многие другие виды современной боевой техники.

Одним из главных недостатков этой армии, который так и не удалось преодолеть до конца, была ее низкая мобильность. А ведь именно это качество имело особое значение для эффективной борьбы с небольшими летучими бандами моджахедов, наносившими то здесь, то там неожиданные удары и мгновенно рассеивавшимися затем по окрестным горам и селениям.

С одной стороны, вроде бы и шел процесс создания институтов народной власти, законодательную ветвь которой представлял Революционный Совет Демократической Республики Афганистан, а исполнительную — правительство в центре и губернаторы в провинциях. Существенно укрепились влияние и авторитет Народно-демократической партии. К 1985 году она насчитывала уже до 220 тысяч членов, что для такой относительно отсталой страны было, бесспорно, не так уж и мало. Молодежная организация по численности была значительно меньше и не превышала 100 тысяч человек, но и эта цифра кое-что значила по масштабам Афганистана.

Впервые в истории была создана Всеафганская женская организация с высокой степенью политической активности. Несколько позже появились крестьянская организация, объединение предпринимателей. Все эти структуры действовали как в Кабуле, так и в большинстве провинций, однако степень их влияния на широкие массы продолжала оставаться слабой.

Главным пороком, мешавшим становлению афганской государственности и нормальному развитию общества, по-прежнему являлось постоянное стремление забегать вперед, попытки слепо копировать советский опыт без учета местной специфики. Многие афганские руководители придерживались крайне радикальных и опасных взглядов, заявляя, что даже опыт советских среднеазиатских республик мало подходит для афганского общества, поскольку будет, мол, лишь тормозить развитие. В качестве более подходящего примера для подражания они называли немусульманскую Россию.

Неимоверно трудно было переубеждать наших афганских друзей, доказывать всю ошибочность и вредность таких сверхреволюционных взглядов и порывов!

После прихода Горбачева к власти в 1985 году у него было вполне объяснимое желание побыстрее завершить войну в Афганистане. Поначалу он намеревался достичь этой цели преимущественно военным путем и даже подвергал критике Министерство обороны за пассивность и неэффективное ведение боевых действий. Однако такой подход был крайностью, поскольку решение афганской проблемы предполагало осуществление целого комплекса мер, и прежде всего политического характера.

Все это требовало взвешенных шагов, определенного времени и усилий, а терпение у Горбачева как раз всегда было в хроническом дефиците.

Спустя полгода новое шараханье, но уже в другую крайность. Ничего не добившись от военных, он вдруг вообразил, что афганская проблема — чуть ли не единственное препятствие на пути «нормализации» отношений между Советским Союзом и США, которое необходимо устранить любым путем. Отсюда вывод — уходить, причем как можно скорее.

Непредсказуемость в действиях Горбачева сбивала с толку афганских друзей и руководство тех стран, которые были вместе с нами на стороне кабульского режима. Бросалось в глаза, что многие афганцы, накрепко связавшие свою судьбу с нашей страной, первыми почувствовали опасность, все чаще на разных уровнях пытались выяснить, не бросит ли их Москва на произвол судьбы.

Тогда подобные опасения наших друзей казались просто наивными…

К весне 1986 года уже стало ясно, что попытка военного решения афганской проблемы полностью бесперспективна. Советское руководство твердо решило взять курс на постепенное сокращение нашего военного присутствия в Афганистане и на проведение более активной политики национального примирения по возможности всех, даже самых крайних противоборствующих сторон.

Это, однако, не было проявлением какой-то новой горбачевской линии, к такому выводу давно уже пришли почти все, кто отвечал за афганские дела.

В апреле 1986 года был предпринят первый шаг в этом направлении. Дело в том, что к тому времени у Бабрака Кармаля возникли серьезные разногласия с большинством членов высшего афганского руководства, которое склонялось к необходимости его ухода в отставку. Цель состояла в том, чтобы укрепить руководство, сделать его более динамичным и, самое главное, расширить социальную поддержку режима.

Уже тогда в воздухе витало имя Наджибуллы, пользовавшегося авторитетом энергичного и достаточно гибкого политика. Не менее важно было и то, что Наджибулла по национальности был пуштуном, а это тоже многих устраивало.

Афганское руководство обратилось к Горбачеву с просьбой переговорить с Кармалем и постараться убедить его добровольно уйти в отставку. Сам Кармаль в это время находился в Москве на отдыхе и лечении.

В связи с этим было решено обсудить афганский вопрос на заседании политбюро ЦК КПСС, которое состоялось 27 апреля. Меня тоже пригласили присутствовать на этом заседании. Политбюро решило поддержать линию на активизацию политики национального примирения в Афганистане. Горбачеву поручили встретиться с Кармалем, прозондировать его отношение к дальнейшему сокращению нашего военного присутствия в Афганистане, а самое главное, убедить добровольно уйти в отставку.

Было решено также направить меня в Кабул для углубленного изучения положения в стране, бесед с афганским руководством и для последующей подготовки — совместно с руководителями других советских учреждений в Кабуле — развернутых предложений по афганской проблеме.

30 апреля Горбачев отправился в так называемую «кремлевскую» больницу в Кунцево, где на лечении по поводу обострившейся болезни печени уже довольно давно находился Кармаль. Вернулся он в крайне подавленном настроении — вопреки его непонятно откуда взявшимся радужным ожиданиям, беседа, как он выразился, «не получилась», Кармаль и слушать не захотел об отставке, а идти с ним на конфронтацию, конечно же, было нельзя.

Горбачев тут же перепоручил продолжение этой работы мне. Помимо наших давних весьма доверительных отношений с афганским лидером, сыграло роль и то обстоятельство, что он сам изъявил желание обсудить эту деликатную тему именно со мной.

1 мая 1986 года я вылетел в Кабул. Почти одновременно со мной туда прибыл и Кармаль, который после памятной беседы с Горбачевым сразу же решил прервать лечение и вернуться домой.

Я еще раз убедился в необходимости сворачивания нашего военного присутствия и активизации поиска политических путей урегулирования афганской проблемы; соответствующие рекомендации на этот счет были представлены в политбюро ЦК КПСС.

Но наиболее напряженными и насыщенными в ходе этой поездки оказались встречи с Кармалем, которые продлились в общей сложности свыше двадцати часов. В течение первых двух недель мая мне дважды пришлось летать в Кабул, второй раз специально для того, чтобы завершить переговоры с Кармалем.