Книга Курганник - Николай Немытов

Осарта подняла голову. И воин, и кагар не принадлежали ни к скифам, ни к сарматам. Они вышли из чуждого далекого мира, который Дарсата не может себе даже представить. Быть может, именно там следует искать след Амаканги? Она больше не колебалась. Меч сверкнул в лучах горячего солнца, отблеск упал на голубой круглый камень на плече паралата. На какое-то мгновение Дарсата прикоснулась к руке воина — горячие искры сыплются от ударов тяжелого молота, раскаленная полоса аспайны превращается в клинок. А еще загорелое девичье лицо, голубые глаза прищурены — она смеется.

Паралат дернулся от нанесенной раны, хотя кагар успел его предупредить. Он глянул в глаза Дарсаты и не стал доставать меч.

— Ты бесстрашен, доблестный повелитель железа! — с восторгом сказала она на языке, которого тот вряд ли знал.

Ночь с 21 на 22 июня 1941 года

На долю Федора не выпало пробуждение кургана. Однако в его судьбу Рытый внес немалую лепту.

Игнат Рогожин огляделся, прислушался.

— Кажись, в той стороне пес брешет.

— В какой енто стороне? — зло спросил Спиридон Ляпунов.

И действительно, в какой? Со всех четырех сторон стоял непроглядный туман. Где он пса услышал? Ни звука, ни шороха.

— Глядите лучше, дядьки, под ноги, — подал голос Федор Зотов — самый молодой. — Не ровен час, в балку сковырнетесь.

— У-у! Щанок! — презрительно глянул на него Спиридон. — Да я энту балку почище вашего брата курганника знаю. Хоть с затуленными глазами ходи.

— А вот глаза затулять не надо, — пряча улыбку, попросил Федор. — Доставай вас потом, дядь Спиридон, из оврага.

— Ах ты ж, возгря нечесаная! — взвился Ляпунов, да так распалился, что Игнату пришлось заслонить парня своим худосочным телом.

— Погодь-погодь, Спиридон. Гляньте-ка. Чойт белеет.

— Чойт тама белеет, — огрызнулся Ляпунов. — Кругом бело…

Он осекся. В тумане и впрямь белело что-то вроде палатки или шатра.

— Тют ты, — удивился Спиридон. — Откель у нас такой штуке узяться? Казахи приехали, что ль?

В этот раз мир упруго выталкивал ее назад. Дарсата с трудом признала свою ошибку: перед очередным обрядом нужно было отдохнуть, но она решила, что сил вполне хватит, и поторопилась. Самонадеянность подвела ее, и теперь осарта застряла в межмирье, словно муха в паутине: назад не вернуться, вперед — не пробиться.

Она поставила шатер у излучины реки, где бесследно исчезла Амаканга. Мадсаку было объявлено, что осарта Дарсата удалилась из стойбища, чтобы предаться общению с духами, которые, если будут благосклонны, проведут заблудшую душу погибшей Амаканги в божественный чертог. По такому случаю царь напился, сокрушаясь о несчастной судьбе возлюбленной жены, — на самом деле радуясь самоустранению конкурентки.

Преданный Таскар сопроводил осарту к месту сражения, его люди возвели для нее шатер и каждый день наведывались, следя за покоями Дарсаты с противоположного берега реки, опасаясь козней Мадсака. Осарта запретила тревожить ее до тех пор, пока сама не пожелает вернуться в стойбище.

Грань мира упруго толкнула в грудь. Шатер растворился в непроглядном тумане. Даже трава у ног стала зыбким видением, то зеленой волной поднимаясь до пояса, то опадая жухлыми кустиками. Течение веков кипело вокруг женщины Арта, причудливо переплетая миры.

— Ну, чего делать будем, православные? — тихо спросил Игнат, трижды осеняя себя крестом.

Посреди шатра тлел очаг. Дым блеклой струйкой уходил в дыру в крыше. На утрамбованной земле лежали камышовые циновки. Возле очага — ворох шкур. На столбе горит плошка с козьим жиром.

— А чё тут делать? — проворчал Спиридон. — Кошма есть. Циновки — вона! Переночуем. Не шибко похоже на казахскую юрту, но и не хуже.

— Та далась вам, дядька, та казахская юрта, — сказал Федор, осторожно проходя в темный закуток. — Уна! Гляньте-ка.

Он держал в руках меч в ножнах из белой конской кожи, украшенных бронзовыми фигурками зверей.

— Тако вы у казахов видели?

— Вот вы ужо, Зотовы, грамутные! — возмутился Спиридон. — Вот ужо умные! Прям на усю голову!

— Та будет тебе! — махнул рукой Игнат. — Нам, мож, исчо повезло, шо Федорка с нами пошел, — и к Зотову: — Шо буим делать-то, курганник?

Парень огляделся, вернул меч на место.

— Уходить бы отседа надобно, — сказал он, топая к выходу. — Да тока зайти мы могем в такие дали, шо… — Открыв полог шатра, он присвистнул.

Земля у порога дышала. Ее поверхность казалась и не землей вовсе, а морем — неясные тени бродили по его дну, сверкая огнями, зыркая на человека выпуклыми глазами. Федор отступил.

— Не, мужики. Туда нам ходу нет, — заключил он.

— Вот скаженна сила, — прошептал Спиридон, снимая старую фуражку, осеняя себя крестом.

— Дело такое, — сказал Зотов. — Спать нам не придется. Будем сторожить, покуда землица за порогом не затвердеет. Как тука таку случится — быстро даем ходу. А пока молитесь, мужики, Господу Богу и всем святым, коих помните.

Духи бродили вокруг Дарсаты поодиночке, парами, целыми стаями. Кто-то останавливался, разглядывал жрицу, дыша в лицо, топтался рядом, недовольно фыркал, громко булькал, но осарта не открывала глаз, молясь справедливому Арту. У нее появилась крошечная надежда, что в круговерти духов ей вдруг откроется душа сестры, отзовется на ее печальный зов. Тщетно. Дарсата в очередной раз пожалела, что поторопилась, не восстановила силы и застряла здесь, среди бесплотных существ, где даже земля под ногами непостоянна. Ей оставалось лишь молить о прощении за свою гордыню, чтобы Арта указал путь назад.

И бог смиловался: на мгновение туман перед Дарсатой расступился, и она увидела шатер.

Сон сморил дядьку Спиридона, а следом и Игната. Федор не стал будить мужиков — пусть дрыхнут, наработались же за день. Он принялся ходить по шатру из конца в конец, подбрасывая в очаг хворост. Если сядешь — сразу уснешь, проворонишь время, когда путь откроется. Ноги гудели, колени ныли от ходьбы. Федор лег на пол, задрал ноги к потолку, уперевшись пятками в деревянный столб, который держал крышу. Надо немного отогнать тяжелую кровь от ступней. Усталое тело, почуяв циновку, расслабилось, что тебе кошка на солнышке.

Не-не. Так не пойдет… Так не пойдет… Уснуть можно. Еще минутка, и встану… Встану…

Федор встрепенулся от петушиного крика. Птица звонко орала, будто стояла за стеной шатра. Федору сперва привиделось, что он дома на лавке. Ан нет! Все тот же потолок над головой, светлое пятно дыры вверху. Зотов опустил затекшие ноги — переборщил. Теперь покалывают иголочками — не подняться.

Полог шатра вдруг открылся, и на пороге возникла Степная Хозяйка.

Зов крови все же свел их вместе. Правда, рыжий парень — не паралат в рябых анаксиридах, но мог быть ему братом или предком, в жилах которого текла та же кровь. Тот же взгляд исподлобья — волчий. Одно поняла Дарсата: ему не место в шатре, в ее мире. Ему надо вернуться. На циновках спали еще двое, но силы жрицы иссякали, и провести она могла только одного.