Книга Загадочный город - Эндрю Кальдекотт

Однако, разбуженный вороном, сидевшим на растущем под окном спальни плюще, Облонг почувствовал прилив энтузиазма. Если высокая поэзия могла литься в сумерках деревенской церкви, то почему бы ей не рождаться в свете восходящего солнца Гроув Гарденс? С приходом апреля решетку сада оставляли открытой, и в столь ранний субботний час никто не потревожит поэта.

Ночью гремел гром, но теперь тучи и влага испарились. Облонг мчался по улицам с записной книжкой в кармане. Ночные тени начинали постепенно отступать перед первыми лучами солнца. Брусчатка блестела под ногами. Слова приходили и исчезали — обрывочные строки, названия, смелые рифмы. Добравшись до сада, Облонг устроился на каменной скамье у оврага. Птицы пели с большим энтузиазмом, но муза все не шла. Мысли отказывались сплетаться в связную нить. Он решил заглянуть в дальние углы сада.

Гроув Гарденс[31] получил свое название благодаря статуе друида, который склонялся вперед в жесте неповиновения, указывая посохом на восток, за реку. Поврежденный морозами и отреставрированный современными материалами, старый жрец отличался незавидным пятнистым цветом лица. Выбранное Солтом оформление сада гармонировало с названием и удачно вписывало статую в ландшафт. Стройные деревья, в основном серебристые березы, образовывали рощу, а каменные скамьи походили на павшие мегалиты. Насаждения бело-синих гиацинтов сорта Хейман Мускари склонялись над дорожками, чьи эллиптические маршруты создавали иллюзию дополнительного простора с периодически открывающимся видом на реку. Пни погибших деревьев окружали дикие розы и клематисы с уже сформировавшимися, но не раскрывшимися бутонами.

В конце дорожки на резной железной решетке с вьющейся жимолостью висел фонарь, благодаря которому освещаемая им беседка выглядела особенно уединенно: здесь была заключена не одна помолвка. Запела птица — предупреждая или приветствуя? В этой зыбкой неясности скрывался литературный потенциал, только что это за птица, залетная славка или местный зяблик? Облонг решил подобраться поближе, но вдруг споткнулся.

Посмотрев вниз, он не смог подавить приглушенный вскрик. Из листвы пальцами вверх торчали две неподвижные ноги в чулках.

Облонг не хотел смотреть на лицо. Не хотел ни к чему прикасаться. Сделал несколько шагов назад, а потом побежал, беззвучно, как рыба, открывая рот и пытаясь произнести одно-единственное слово — «помогите». Обернувшись, он врезался в мощную фигуру Хеймана Солта.

— Что это тебя укусило? — спросил Солт.

— Там… там…

Солт схватил Облонга за плечи и пару раз крепко встряхнул.

— Что там такое?

— Н… н… Ноги возле фонаря… — заикаясь, ответил Облонг.

— А ну показывай.

При виде Солта, сохранявшего спокойствие, которого так очевидно не хватало ему самому, Облонга охватил стыд. Садовник приказал держаться за ним и двинулся по обходной дорожке, как бы не желая нарушать целостность вещественных доказательств. Он забрался в кусты и убедился в том, что женщина мертва, затем вылез обратно и указал Облонгу на обгоревшую краску на фонаре и оплавленные провода.

В лице и голосе Солта ощущались подавленные эмоции.

— Чудовищно, — проговорил он. — Я ее знал.

— Значит, ее…

— Ударила молния, но не без… странностей.

Солт посмотрел на Облонга, который продолжал стоять с открытым ртом, и решил его не отпускать, чтобы тот не разнес известия по городу раньше, чем об этом сообщат ближайшему родственнику погибшей.

— Пойдем со мной, — сказал он.

— Куда?

— В лавку «Безделушки и мелочи», — ответил Солт.

Сохраняя обычную трезвость ума, на выходе Солт закрыл ворота сада.

Будучи истинным «жаворонком», Орелия встретила их с чашкой кофе в руке.

— Историк и садовник — чем я могу вам помочь, господа?

Отлично умевшая читать язык тела, Орелия моментально сменила тон:

— Что случилось? И с кем случилось?

Ничего не приукрашивая, Солт перечислил все обстоятельства произошедшего и лишь в конце позволил себе произнести: «Мне очень жаль».

Орелия поднялась.

— Мне нужно увидеть тело, — сказала она; пребывая в оцепенении, даже в этих обстоятельствах она старалась сохранять конструктивный настрой.

— Зрелище не из приятных.

Воцарилось молчание. Облонг почувствовал, что должен что-то сказать, но Солт бросил на него предупреждающий взгляд. На Голден Мин уже появились прилавки деревенских, и мальчишки — разносчики газет — взялись за работу. В саду волшебное сияние рассвета сменилось полноценным утром, а пение птиц стихло. Солт отворил и снова запер ворота за ними, после чего остался с Облонгом, а Орелия полезла в листву. Выбралась она не скоро. Солт стоял, опустив глаза, точно в медитации. Поведение садовника казалось вполне уместным, поэтому Облонг последовал его примеру.

Орелия стерла грязь с лица. В руке она держала сумочку миссис Бантер.

— Ее личные вещи — не хочу, чтобы кто-нибудь в них копался.

— Разумеется, — неубедительно пробубнил Облонг.

— Должно быть, смерть наступила внезапно, — добавила Орелия.

— Да, — сказал Солт.

— Конечно, — вставил Облонг.

— Благодарю, что так рано ее обнаружили. Я бы не вынесла мысли о толпящихся зеваках. Она высоко ценила собственное достоинство.

Облонг залился румянцем.

— Я сделаю нужные распоряжения, — сказал Солт.

— Ты упомянул об определенных странностях и был прав. Она разодета в пух и прах, а часы замерли на десяти минутах пополуночи. — Сказав это, Орелия прикусила губу. Эти слова вполне могли бы принадлежать детективу, но интонация, с которой они были произнесены, не соответствовала ситуации.

«Опасная сдержанность», — подумал Облонг, и, по всей вероятности, Солт придерживался того же мнения.

— Ты действительно хочешь сейчас это обсуждать? — спросил Солт.

— И даже очень. Кто еще ею займется, если не мы?

— Меня что-то смущает в туфлях. Они выглядят новыми.

— Да, они новые.

— На каблуках есть царапины, как будто ее тащили по земле. Думаю, молния скорее отбросила бы человека. К сожалению, мы ни в чем не можем быть уверены, потому что по дорожке ходили уже после того. — Солт решил не упоминать о неуклюжести Облонга.

— Ночью гремел гром, — добавил Облонг, пытаясь внести свою лепту, но Орелия по-прежнему обращалась исключительно к Солту:

— Я совсем не могу понять, зачем она вообще пришла сюда ночью — с кем-то встречалась? И почему этот кто-то ничего не предпринял?