Книга История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике - Джордж Фрэнсис Доу

Однажды меня попросили осмотреть больную конголезку. Я обнаружил у нее приступы, напомнившие мне странную болезнь моей бывшей квартеронки Марины. Когда я спросил, что девушка ела, она показала засахаренные лаймы, которыми ее угостила госпожа. Я взял этот фрукт на анализ и вскоре обнаружил, что он был пропитан стрихнином, как и плоды манго, которые ела Марина перед смертью. Теперь не оставалось сомнений в дьявольском характере донны Амелии. Она явно получала удовлетворение от жестокости и преступлений. Потеряв способность думать или действовать, я предался обычному средству улучшения настроения, пока не утратил контроля над собой.

Что я делал дальше, не знаю, но пришел в себя, когда был за игральным столом с Де Соузой и другими партнерами жены. Впоследствии мне рассказали, что я играл всю ночь и жуликоватые партнеры показали мои подписи на более чем двадцати векселях на общую сумму почти сорок тысяч долларов, или сумму, превышавшую стоимость моей плантации и всего, что я мог считать своей собственностью. Именно в это время моя жена проявила свой подлинный характер, обозвав меня пьяницей, проигравшим все. Я обвинил ее в ответ в убийстве, и она обезумела от ярости и страха. У нас состоялась ужасная ссора. Она созналась даже, что беременна не от меня, но от Де Соузы. Тогда я проклял бесстыжую женщину и выбежал из дома на поиски мулата. К счастью для него, мои поиски не увенчались успехом.

Через три недели я выздоровел в Гаване от жуткого запоя с менее чем сотней долларов в кармане и как раз тогда вдруг встретил моего дядю Рикардо с изможденным лицом и похудевшим, словно на последней стадии истощения. «Нам надо поговорить», – сказал он. И я последовал за ним, дрожа как лист, в комнату трактира у дамбы. Там он посмотрел на меня в упор и спросил, чего я заслуживаю. «Смерти! Собачьей смерти!» – ответил я исступленно, и, когда он схватил нож, я кожей ощутил его острие. Но дядя, видимо, изменил свое намерение и, закрыв лицо руками, разрыдался. Я опустился на колени и попытался поймать его руку. Сначала он отпихивал меня, но, когда я случайно упомянул имя Амелии, прислушался. Я не утаил ничего. Рассказал подробности последней сцены на нашей плантации Матансаса.

Дон Рикардо внимательно выслушал меня, а затем потребовал, чтобы я поклялся, что говорю правду. Я сделал это. Тогда он спросил, поеду ли я с ним к донне Амелии, и вскоре мы поспешили к моему бывшему ранчо. Ехали всю ночь.

Войдя на территорию плантации, я встретил раба, который тихонько провел нас в дом, освещенный свечами. В комнатах толпились мужчины и женщины, новые гости моего бывшего дома. Я оставался под апельсиновыми деревьями, но дон Рикардо пошел дальше и, переступив порог, пересек салун и подошел к дивану, на котором сидели донна Амелия с мулатом Де Соузой. Я видел, как засверкали его глаза, и слышал ее пронзительный крик, который последовал за выстрелом из пистолета. Дядя застрелился прямо в сердце».

Глава 13

КОНТРАБАНДА РАБОВ СТОЛЕТИЕ НАЗАД

«Раздавленный и отчаявшийся, с промотанным последним долларом своего нечестно нажитого богатства, я обратил свой взор на Африку как место, где можно поправить свое положение. В Гаване мне делать было нечего, и я воспользовался первой же представившейся возможностью – наличием вакантного места медика или врача на испанской шхуне «Диана», отправлявшейся к реке Бонни. В заливе мы присоединились к четырем другим судам и занимались приемом живого товара в африканском поселении на берегу Бонни, когда нас атаковал британский военный корабль. Располагая отвагой и порохом, мы храбро защищались, пока не были вынуждены бежать. Многие из наших рабов попрыгали за борт в пасти акул, мне же с частью команды удалось сесть в одну из лодок и бежать в джунгли за поселением. Здесь нам помог укрываться некоторое время знакомый мне прежде вождь Калабара, пока британский крейсер не ушел со своими трофеями и не прибыл испанский бриг, взявший нас на борт. Это был «Боа Морте», в прошлом американский торговый корабль, которым командовал капитан Пьер Леклерк, креол из Санта-Доминго. Через десять дней после ухода крейсера «Боа Морте» загрузил товар и отправился в Пенсаколу во Флориде с девятьюстами рабами на борту. Я находился там в качестве внештатного врача.

Капитан Леклерк был вспыльчивым коротышкой, старым работорговцем, который имел долю участия во фрахте. Моя койка находилась в кормовой рубке, так как все помещения были забиты черными. Каюта и трюм были превращены в палубы для содержания рабов и плотно забиты ими. Леклерк рассчитывал на солидную прибыль и располагал неплохим товаром. У него была сотня отборных негров и всего двадцать женщин. Всех их заклеймили его именем по-испански, и, по его оценке, предприятие должно было принести ему чистую прибыль в восемь тысяч долларов – вполне допустимый вариант.

В первые несколько дней все шло хорошо, имелось всего три случая заболеваний – слабых проявлений лихорадки. Хинин снова поставил больных на ноги, однако акулы упорно следовали за нами, словно предчувствуя эпидемию. На седьмой день Педро, мой помощник, сообщил, что один из пациентов ослеп. Мы выгнали на палубу для физических упражнений половину партии рабов. Они танцевали и пели под ударами хлыста надсмотрщика, но были далеки от обычной живости. Капитан Леклерк жаловался, что еще не видел такой медлительной партии негров, тем не менее они все оказались здоровыми. На следующий день офтальмия, кажется, стала распространяться среди рабов, поскольку восемь из них ослепли, а еще через день число ослепших достигло девятнадцати. Капитан тоже заболел и слег в койку.

Болезнью капитана оказалась оспа, настоящий бич разорения. Вскоре с этой болезнью слегли еще два члена команды. Отвратить болезнь от рабов было невозможно, и она овладела кораблем. Вскоре мы стали кормить трупами преследовавших нас акул и однажды извлекли из трюма шестьдесят тел. Команда воспротивилась этой работе, и нам пришлось полагаться на партии рабов, оттаскивавших груды мертвых тел от живых. Капитан Леклерк вскоре избавился от смертельной опасности, но оставался слепым.

В течение первой недели я спал в общей сложности всего десять часов, а у помощника имелось лишь шесть работоспособных матросов в команде. Нам приходилось взбадривать черных ромом, чтобы добиться их помощи в избавлении от трупов. Я тоже счел необходимым поддерживать себя настойкой опия и ликером, чтобы продолжать работу в этой ужасной обстановке. Помощник говорил, что если бы мы знали заранее, то могли бы спасти наш живой товар, отравив первых больных. Но кто мог предвидеть быстрое распространение мора. Некоторые из черных сходили с ума и ревели, как дикие звери. Вскоре те, которых мы поили спиртным, почти взяли контроль над кораблем. Помощнику пришлось застрелить одного из них, иначе этот парень мог бы задушить его.

17 ноября сильно штормило, и крышки люков были задраены, в то время как смерть собирала свою жатву внизу. Здоровье капитана Леклерка улучшилось, и он стал немного видеть. Ураган был страшным. Наш корабль бросало, как мячик, шторм гнал его всю ночь, но остались паруса целыми. Через три дня мы благополучно бросили якорь в заливе Пенсакола. Оставшихся в живых негров высадили на одной из отмелей близ устья реки Эскамбии, и здесь с помощью рабочих соседнего городка мы соорудили навесы для больных и приняли меры для чистки корабля гашеной известью и окуриванием. Как ни странно, мы спасли пятьсот девятнадцать из девятисот рабов.