Книга Адмирал Нимиц - Элмер Б. Поттер

Некоторые из руководителей, сменившие Робисона, пытались применять методы Нимица в Военно-морской академии. Влиянием этих методов можно объяснить появление в программе ежедневной проверки и ежедневной аттестации, которая была распространена в Академии даже после Второй Мировой войны. Однако постепенно старая система уступила дорогу проверенным университетским процедурам, поскольку победило мнение, что постоянный контроль и проверка знаний снижали уверенность в себе и независимость мышления обучаемых. К 1970 году Военно-морская академия США уже была реорганизована по образцу университета и использовала университетские методы обучения. Однако кое-что от методики Нимица все же осталось — занятия были короче традиционных университетских и над лекциями преобладали дискуссии.

Когда кэптен Нимиц в июне 1929 года передал бразды правления центром в Беркли своему старому другу Брюсу Канате, там обучалось приблизительно 150 зарегистрированных студентов, работало шесть офицеров и шесть старшин. Для Нимица это было трудное, но полезное время, которое он вспоминал всю оставшуюся жизнь. Он никогда не терял интерес к образованию и к Калифорнийскому университету и не забывал студентов, которых учил. Среди них были такие, за карьерой которых он следил. наиболее внимательно, помогая при любой возможности.

Глава 11. «РИГЕЛЬ» И «ОГАСТА»

В конце 1929 года, когда кэптен Нимиц был командующим 20-м дивизионом подводных лодок, базировавшимся в Сан-Диего, он получил письмо от своего однокашника по Военно-морской академии Уильяма Р. Фарлонга Билла. Билл готовил юбилейный, 25-й, ежегодник — «Военно-морская академия США, выпуск 1905 года», который должен был быть издан через год. Для книги от каждого сокурсника он хотел фотографию и рассказ о карьере. Нимиц написал небольшое резюме, которое заканчивалось следующим параграфом:

«Оглядываясь назад на прошедшие моменты моей жизни, трудно решить, что из того, чем я занимался, было для меня наиболее важным. Мне нравились все должности, которые я занимал. Я думаю, что причина этого — в моем стремлении интересоваться каждым делом так глубоко, как это только возможно. Моя жизнь во флоте сложилась очень удачно, и я не знаю ни одну профессию, ради которой я оставил бы службу на флоте. Моя старшая дочь Кэтрин Вэнс, 16 лет, скоро пойдет в колледж, а мой сын Честер Уильям младший, 15 лет, надеется весной 1931 года поступить в Военно-морскую академию. Мой третий и последний ребенок — дочь, Анна Элизабет, 10 лет от роду. Моя жена, мои дети, моя профессия морского офицера и хорошее здоровье — все это делает меня счастливым человеком».

Далее Нимиц пишет о том, как он добился успеха и как он доволен своей карьерой. Правда, кое о чем из того, что он написал, ему через короткое время пришлось пожалеть. Вскоре после того как его слова «мой третий и последний ребенок» появились в книге, все его друзья узнали, что скоро появится четвертый, и ему пришлось услышать по этому поводу немало острот от его сослуживцев. Мэри Мэнсон Нимиц родилась 17 июня 1931 года.

Появление Мэри в точности совпало у Нимица с очередной сменой места службы. Его назначили командовать приблизительно тридцатью пятью выведенными в резерв законсервированными эсминцами[35] на базе в Сан-Диего. 16 июня 1931 года семья Нимицев переехала из квартиры в Сан-Диего на «Ригель», плавучую базу, пришвартованную к бездействующим эсминцам. С этого дня она должна была служить одновременно флагманским кораблем для кэптена Нимица и жильем для его семьи.

«Ригель» оказался красивым и удобным жилищем, потому что жена предыдущего командира наняла для переделки жилых помещений профессионального декоратора. У Нимицев была отдельная кровать, а детям пришлось спать в корабельных койках с занавесками. Спальней Чета стала штурманская рубка. Обслуживающий персонал состоял из повара, стюарта и двух помощников повара.

Элегантность апартаментов несколько портили бельевые веревки над палубой, на которых обычно висели подгузники и прочее белье Мэри.

Серьезную проблему представляли крысы. Им каким-то образом удавалось пробираться на борт, несмотря на специальные щитки-«крысооотбойники» на швартовых тросах. В результате судно приходилось периодически окуривать, после чего крысы дохли прямо в помещениях, таким образом серьезно, хотя и временно, нарушая комфорт плавучего жилища. В качестве нового средства устрашения крыс Нимицы переманили жившую на базе кошку по имени Сувенир. Она оказалась не особенно удачливой охотницей, зато как-то раз отличилась, родив семерых котят под столом во время званого обеда.

Старшие дети были просто в восторге от нового дома, а Чета больше всего радовали котята. Чет и Нэнси с гордостью переводили своих друзей с палубы на палубу до самого последнего эсминца или приглашали покататься на катерах, поднимаемых из воды на берег по рельсам. В таких экспедициях их часто сопровождала постаревшая Полли. Собака имела смущавшую всех привычку отрывать от днищ кораблей то, что Кейт называла «очень, очень дохлые устрицы» и прятать эти раковины в жилых помещениях «Ригеля», где они распространяли чудовищную вонь.

Любимым развлечением Нэнси стали походы в механический цех или плотницкую мастерскую, где она проводила большую часть своего времени. Рабочие с радостью ее принимали, и, к тревоге матери, она стала весьма ловко обращаться с инструментами. Однажды, когда миссис Нимиц гуляла по базе с Мэри, один из старшин, думая обрадовать ее, встал и с энтузиазмом отрапортовал: «Знаете, мэм, Нэнси владеет ацетиленовой сваркой лучше, чем кто-либо в мастерской*. Миссис Нимиц сухо ответила: «Просто замечательно».

Как-то раз Нэнси дали филиппинский кинжал с тяжелым лезвием и легкой ручкой, замечательно приспособленный для метания, но стальные палубы и стальные переборки «Ригеля» не слишком подходили для подобных развлечений. Оглядевшись вокруг, Нэнси натолкнулась на деревянный ящик — холодильник, стоявший возле кухни. Превосходно! Кинжал входил в стенку ящика так хорошо, как только можно было пожелать. Нэнси несколько раз приходила к ящику пометать кинжал и уходила страшно довольная. И вот наступил день адмиральской проверки. Кэптен Нимиц произвел предварительный обход судна, чтобы удостовериться, что все в порядке, и натолкнулся на ящик, изуродованный бесчисленными проколами.

— Кто это сделал? — гневно спросил он.

Моряки, стюарт, поварята — а они все обожали Нэнси — всем видом выражали неведение. Все, включая повара, настаивали на наименее правдоподобном варианте — на том, что они никогда не замечали «эти странные отверстия» прежде. У Нимица все же были определенные подозрения и, когда Нэнси пришла домой, он сказал: «Пошли со мной» и отвел ее к морозильнику.

— Это ты сделала?

— Да.

— По-твоему, это умно? — И ушел. Ни наказания, ни выговора. «Это было намного лучше, чем какая-нибудь тирада, — вспоминала Нэнси, — Эта фраза прозвучала почти презрительно. Как можно быть настолько глупым? Как мой собственный ребенок мог быть настолько глуп?»