Книга Батый - Алексей Карпов

Даниил сразу же смог оценить те преимущества, которые он получил после поездки в Орду. Поддержка Батыя чрезвычайно возвысила его в глазах правителей соседних стран. Венгерский король Бела, ещё недавно направлявший против него войско, теперь поспешил с заключением мира, предлагая закрепить его браком своей дочери с сыном Даниила Львом. Даниил согласился не сразу, и королю пришлось уговаривать его, давать гарантии соблюдения союзнических отношений. Летописец правильно объяснил причины столь резкого поворота в русской политике венгерского короля: тот стал бояться Даниила прежде всего потому, что Даниил побывал «в Татарех» (это, кстати, подтвердил и сам король в письме папе Иннокентию IV)44. Кое-что Даниил смог перенять у татар. Это касалось, в частности, вооружения и средств защиты на поле битвы. Когда около 1248 года венгерский король Бела вступил в войну за австрийскую корону (освободившуюся после гибели двумя годами раньше его врага, герцога Фридриха II Бабенберга), он обратился за помощью к Даниилу, обещая Австрию его сыну Роману, и галицкий князь поддержал свата. Во главе сильного войска Даниил подступил к городу Пресбургу (нынешняя Братислава) и здесь встретился с послами германского императора Фридриха II Гогенштауфена. Даниил «исполчил всех людей своих, — свидетельствует летописец, — немцы же дивились оружию татарскому, ибо были кони в личинах и коярах (защитных намордниках и плотных кожаных попонах. — А. К.), а люди — в ярицах (многослойных кожаных панцирях. — А. К.)…». Превосходные свойства лёгких и прочных татарских доспехов русские давно уже смогли оценить на поле боя; теперь их с любопытством рассматривали немецкие рыцари. Впрочем, сам Даниил одет был «по русскому обычаю: конь под ним был на диво, и седло из жжёного золота, и стрелы и сабля златом украшены и другими украшениями дивными, кожух из греческого оловира (затканной золотом шёлковой ткани. — А. К.), обшитый широким золотым кружевом, и сапоги из зелёного сафьяна, обшитого золотом. Немцы же, глядя, сильно удивлялись»45.

Но Даниил так и не смог смириться со своим новым положением «подручного» татарского «царя». Практически сразу же по возвращении от Батыя он встал на путь пока ещё глухого и тайного сопротивления ордынскому игу. Ещё через Плано Карпини, на обратном пути из Орды, Даниил завязал сношения с римским папой Иннокентием IV, который как раз в эти годы усиленно хлопотал о создании антитатарской коалиции, включавшей бы в себя и правителей русских земель. В переговорах с папой отчётливо звучала и «татарская» тема; возможность совместной борьбы с татарами обсуждалась и с венгерским королём46. Однако реальной помощи от папы Даниил так и не дождётся, что вскоре (около 1248 года) приведёт к срыву переговоров и отказу от предложенной ему королевской короны («Татарское войско не перестаёт жить с нами во вражде, как же могу я принять от тебя венец, не имея от тебя помощи?» — такие слова передаст понтифику русский князь). Впоследствии, однако, переговоры возобновятся и увенчаются коронацией Даниила и признанием за ним титула короля в 1254 году, что будет означать открытый вызов Орде. Тогда же будет заключена и уния с Римской церковью: при сохранении всех православных обрядов Даниил и его епископы признают верховенство римского папы. Впрочем, итог татарской политики князя Даниила Романовича печален. Уже после смерти Батыя, в 1258 году, в Галицкую землю вступит войско одного из сильнейших татарских полководцев Бурундая. Свой первый удар Бурундай направит против Литвы — в то время союзника Даниила Галицкого. От Даниила и Василька Романовичей татарский военачальник потребует участия в этом походе, причём обратится к ним не просто как к своим союзникам («мирникам»), но, по существу, как к бесправным холопам, и войска Василька вынуждены будут воевать вместе с ним, заботясь лишь о том, чтобы заслужить его похвалу. А ещё год спустя войско Бурундая — опять-таки с присоединившимися к нему галицкими полками — двинется в Польшу, ещё одну недавнюю союзницу галицких князей. Но прежде Бурундай потребует от Даниила и его брата явиться к нему на поклон: «Если вы мои мирники, встретьте меня. А кто меня не встретит, тот враг мне». Даниил не осмелится исполнить его волю и бежит сначала в Польшу, а затем в Венгрию — так, словно бы вернулись страшные времена Батыева погрома Руси. Василько же с Данииловым сыном Львом отправятся навстречу Бурундаю с «дарами многими и угощением» и едва смогут хоть немного утишить его гнев. «А потом сказал Бурундай Васильку: “Если вы мои мирники, разрушьте все укрепления городов своих”». Это было в обычае татар, которые разрушали любые укрепления в завоёванных ими землях и оставляли без крепостных стен покорённые ими города. И русским князьям придётся исполнить злую волю грозного Бурундая: подчиняясь его приказу, сын Даниила Лев разрушит укрепления Данилова, Стожка, Львова, а Василько пошлёт своих людей разрушить Кременец, Луцк, Владимир-Волынский. С последним придётся повозиться. «Князь Василько стал думать про себя о городских укреплениях, ведь нельзя было разрушить их быстро из-за их величины. И он велел поджечь их, и за ночь они сгорели. На другой день приехал Бурундай во Владимир и увидел своими глазами, что укрепления все сгорели… Наутро прислал татарина по имени Баимура. Баимур приехал к князю и сказал: “Василько, прислал меня Бурундай и велел вал сравнять с землёй”. И сказал Василько: “Делай, что тебе велели”. И стал тот равнять вал с землёй в знак победы…»47 Так, без войны и кровопролития, одной лишь угрозой татарского гнева будет сломлено сопротивление галицких князей. Даниил вернётся в свою землю — и увиденное поразит его. Разорённые руками самих же русских ещё недавно процветавшие города его земли, обугленные башни Владимира-Волынского и пепелище на месте стен красноречиво свидетельствовали о крахе его рискованной игры с правителями Орды в независимость и политическую самостоятельность…

В русских источниках сохранился ещё один рассказ о пребывании в ставке Батыя русского князя — но рассказ этот носит во многом фольклорный характер. Речь идёт о Житии князя Александра Невского, где сообщается о его первой поездке к Батыю, совершённой в 1247 году: «В то же время был некий сильный царь в восточной стране (Батый. — А. К.); ему же покорил Бог многие языки от востока и до запада. И тот царь, прослышав о… славе и храбрости Александра, послал к нему послов и сказал: “Александр, знаешь ли, что Бог покорил мне многие языки? Или ты один не хочешь покориться силе моей? Но если хочешь сохранить землю свою, то вскоре приди ко мне — и увидишь славу царства моего”… И был грозен приход его (Александра. — А. К.), и промчалась весть о нём до самого устья Волги. И начали жёны моавитянские (здесь: татарские. — А. К.) пугать детей своих, говоря: “Александр князь едет!” Задумал князь Александр, и благословил его епископ (ростовский. — А. К.) Кирилл; и пошёл к царю в Орду. И увидел его царь Батый, и удивился, и сказал вельможам своим: “Воистину мне сказали, что нет князя, подобного ему”. Почтив же его достойно, отпустил его»48. В новгородской рукописи XV века, содержащей Новгородскую Первую летопись младшего извода, в статье «А се князи русьстии», этот рассказ Жития изложен так: «Царь Батый услышал о мужестве его (Александра. — А. К.), и возлюбил его паче всех князей, и призвал его к себе с любовью, и в первый, и во второй раз, и отпустил его с великою честью, одарив»49.