Книга Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века - Павел Уваров

Линьяж мог не укладываться в сословные и классовые рамки. Теоретически его благородство распространялось на все ветви, но на деле он мог быть весьма неоднороден. Представители одной ветви носили пышные титулы и владели виконтствами и барониями, а их родственники по боковой линии при этом могли вести жизнь, трудно отличимую от жизни простых горожан. Ради приоритета старших, ради открытия перед ними новых перспектив социального роста жертвовали интересами младших, на чью долю выпадало оскудение из-за стесненных материальных условий и снижение социального уровня брачных союзов. Эта коллизия зачастую и порождала красноречивые протесты и необычные поступки некоторых из наших героев и их родственников.

Копилка наблюдений

В предисловиях к этой книге я сравнивал примененный здесь метод с охотой на блох. Что нам удалось таким образом отловить, чтобы увидеть нечто необычное, недоступное для наблюдения при иных подходах? Глобальных открытий ждать здесь не стоит, поскольку трудно найти сюжет, о котором бы не писали современники, особенно авторы юридических трактатов, в изобилии сохраненных для нас «божественным искусством книжного тиснения». Но в том-то и дело, что этой информации слишком много для современного историка, и мало кто будет тратить время на чтение этих книг, не ставя перед собой какую-нибудь прагматическую цель. Уже лишь поэтому возможность посмотреть на то, как французы того времени решали практические задачи, открывает перед нами интересные перспективы.

Вот, например, историки университетов спорят о содержании образовательных курсов. Все, что мы знаем о преподавании права по университетским уставам, сохранившимся материалам лекций и студенческим конспектам, свидетельствует о том, что изучалось римское право, труды глоссаторов и некоторых постглоссаторов. Но как будущие судьи знакомились с тонкостями кутюмного права, с королевским законодательством, с процессуальным правом и с прочими жизненно важными вопросами? Некоторые историки предполагают наличие «спецкурсов», экстраординарных лекций, читаемых в послеобеденное время и, возможно, именно поэтому не отраженных в учебных программах и уставах. Наши герои — Шарль Дюмулен, Жиль Бекдельевр, но и участники «Диалога адвокатов» — указывают на то, как решалась эта проблема. Они говорят о важнейшей роли адвокатской стажировки в юридическом образовании. Молодые обладатели университетских степеней присутствовали на заседаниях судебных палат, а после обеда разбирали услышанное под руководством опытных адвокатов. Вместе с тем и Ле Пилёр, и Луазель с Паскье показывают нам и альтернативный, «прокурорский» путь юридического образования, не столь престижный, сколь адвокатский, но вооружавший знаниями, значительно более полезными с практической точки зрения.

Если о роли стажерского периода в подготовке юристов было ранее известно хотя бы теоретически, то истинные масштабы и роль практики наделения магистров и студентов церковными бенефициями в период раннего Нового времени, кажется, никогда не становились предметом специального изучения историков, хотя в период Старого порядка этому и были посвящены объемные трактаты знатоков канонического права. Без осознания и описания этой практики трудно понять логику образовательных реформ в период от «ренессансной монархии» до самого конца французского абсолютизма.

И уж совсем никто не обращал внимание на то, как функционировала университетская система светского патроната в отношении ряда парижских церквей. Некоторые общие сведения об этом можно обнаружить в старых университетских «Историях» Дю Буле и Кревье. Но то, что университетская система уживалась с практикой сохранения контроля над этими же бенефициями кланов парижского патрициата (как убеждают примеры Ле Клерков и Версорисов), явилось для меня открытием.

Неожиданные, но очень правдоподобные сведения относительно организации частной благотворительности в городе нам продемонстрировали акты Жана Ле Пилёра. Этот адвокат явно тяготился грузом семейной традиции. Благотворительность и милосердие в последнее время часто становятся предметом исследования, но, как правило, изучают эти практики на материалах крупных церковных или муниципальных учреждений, тогда как казус вдовьего дома Ле Пилёров с характерной заботой об увековечении имени и образа благодетелей явно был типичным явлением и часто, как и в случае Ле Пилёра, тяжким бременем ложился на последующие поколения. Вспомним упоминание в «Диалоге адвокатов» о том, что роскошный госпиталь, основанный адвокатом и канцлером Роленом в городе Боне, в конце концов стал последним приютом для его разорившихся потомков.

Определенные уточнения мы можем внести в картину повседневной деятельности судейских. Расширились наши представления о том, как осуществлялось вознаграждение адвокатов и, что еще важнее, судей. И здесь неоценимую помощь нам оказывает казус Бекдельевра с его палочками-«трудоднями», свидетельскими показаниями во время процесса и многочисленными данными его расходной книги. Среди прочих записей — уникальные сведения о стоимости старой и новой должностей и расходах на получение соответствующих документов, подтверждающих права на введение в должность.

Эти и некоторые другие сведения указывают на «фоновые практики», редко обнажаемые в источниках и потому особо ценные для изучающих историю повседневности. Но наши герои позволяют сделать наблюдения и иного характера.

Шесть степеней свободы

В механике считается, что свободно движущееся в пространстве тело может иметь до шести степеней свободы. Под этим термином понимают характеристики движения системы: чем больше требуется независимых переменных для полного описания ее движения, тем больше у системы степеней свободы. Сколько таких степеней демонстрируют герои данной книги, мне сказать трудно. Ясно только, что для описания их движения переменных потребуется великое множество. Траектория их судьбы характеризуется в терминах классической социальной истории: восходящая и нисходящая социальная мобильность, воспроизводство социального статуса. Причем сюда относятся и индивидуальные стратегии, и эволюция всего линьяжа, а также социальной группы, как показывает «Диалог адвокатов». В своих действиях все наши герои руководствовались не только долгоиграющими социальными планами, но и симпатиями и антипатиями, идеями справедливости, заботой о спасении души (своей, своих предков и, возможно, потомков), представлениями о репутации и чести, о чести корпорации, о профессиональном долге, об общественном благе, но порой и о собственном физическом выживании, как в случае с Кавелье. Иногда поступки кажутся нам импульсивными, а иногда они таковыми и являются, и тогда современники и историки придумывают некие скрытые прагматические объяснения. Что двигало епископом Неверским, когда он бежал в Женеву? Что заставляло его брата, адвоката Рауля Спифама, облачаться в алую мантию вместо обычной черной на ежегодной адвокатской присяге?

Но дело не в том, что наши герои совершали те или иные поступки, а в том, что они добивались желаемого, пусть хотя бы в краткосрочной перспективе. Столкнувшись с коллизиями, они использовали противоречия между различными учреждениями, интересами, правовыми системами. Они пользовались широким набором инструментов: апелляцией к публике, предъявлением встречных исков, прямым обращением к королю, передачей оспариваемого имущества на благотворительные цели или угрозой это сделать. Некоторые из наших героев обладали способностью манипулировать своей идентичностью, выступая в зависимости от обстоятельств в том или ином качестве. Наиболее виртуозно этим искусством владел Пьер Галанд.