Книга Миллион Первый - Алла Дудаева

Больше всего страдает именно мирное население. Ведь бомбят дома, а ополченцы по домам не сидят, они воюют… Часто бьют просто по скоплению народа: базарам, тезетам (похоронам). Старики сокрушаются: «Покой мертвых не щадят…», по-детски удивляются, для чеченцев могилы их предков неприкосновенны. А хоронят все чаще то в одном, то в другом селе. Около каждого кладбища десятки новых могил, они видны издалека по свежей черной, незаросшей травой, земле. В Орехово в упор расстреляны ракетами две машины, ехавшие с похорон. Просто «поиграли» летчики в компьютерную игру с двумя беззащитными движущимися мишенями: «попаду — не попаду». Семьи здесь многочисленные, в одной было пять, в другой семь детей, младшенькому несколько месяцев. По всему селу собирали деньги на похороны. Из сел никто не уезжает, в каждом доме по 20–30 человек вместе с детьми — беженцы из Грозного или из других разоренных сел, спят на полу. Хозяева еще надеются, может быть война сюда не дойдет, ведь дом со всем скарбом, домашним скотом — их единственное достояние, если они все оставят, сразу превратятся в новых нищих беженцев. Вот и сидят в доме до последнего, пока крыша на голову не рухнет, погребая все надежды. Женщины каждую ночь ходят молиться к речке, до утра живущим в соседних домах слышны их мольбы и плач. Молится вся Чечня, чтобы война кончилась. Молится и верит, верит в победу!

Нынешнее поколение помнит и передает из уст в уста, как пророки, предсказывая войну с Россией еще 50 лет назад, предрекали страшные бедствия. «Живой будет завидовать мертвому». Центр Грозного до самого круга на площади Минутка сгорит, и по пояс цветы синие вырастут — дикие. И когда надежда будет уже почти утрачена, «за круглым столом» народ получит, наконец, долгожданную свободу. Старики, женщины и дети верят и молятся, чтобы быстрей это время пришло. А молодежь воюет. «Ни перед кем не согну я колени, пред Аллахом я ниц упаду. Свобода или смерть слышен клич в горах…» — слова из песни, ставшей почти гимном после начала войны, звучат каждый вечер (если есть электричество) по местному телевидению. Молодой чеченец Хаз-Магомед, написавший слова и сочинивший музыку, сам и исполняет песню, голос его звучит по чеченскому каналу каждый вечер, одухотворяя и комментируя все новые и новые кадры чудовищной войны, придуманной и навязанной российским правительством. Никакие «цепи мира», руки детей, женщин, стариков по всем границам Чечни и Ингушетии не могли остановить колонны танков. Их остановили только гранатометы и тысячи трупов… Обгоревшие солдаты, свисавшие из люков российских танков, выброшенные взрывами на снег и раскиданные как попало. Особенно страшен один танкист, черный, сгоревший, скорчившийся, как малый ребенок. Его закрыли белой простыней, но и сквозь нее видно, как ему было больно. За что они так наказаны тобой, Россия?

Потом на город опустился такой плотный туман, что когда мы вышли во двор, сразу оказались как будто вне времени и пространства. Шаг — и ты пропадешь в этой неизвестности. Как жутко должно быть им сейчас на чужой земле: из-за каждого угла, из-за стен любого дома грозит смерть. Какие-то два сумасшедших танка носились после боя по плотине взад и вперед, стреляя во все стороны и боясь остановиться, пока их не подбили. Несколько танков притаилось на окраинах, даже не вступая в бой. Тысячи трупов на улицах, на площади и — лицемерное заявление генерала Грачева по телевидению о каких-то «незначительных потерях». Но, может быть, матери заберут своих сыновей и тогда эта военная машина остановится?

Сквозь сотни, десятки и тысячи миль Под звон новогодних бокалов Пусть встанут пред вами глаза сыновей, Глаза всех убитых Россией детей, Пусть вздрогнет земля от ударов! Вы, слышите? Бьются сердца еще в них, Зарытых в промозглых могилах, Россия, за что наказала ты их? Российские матери, вспомним живых, Спасти тех, кто жив, в ваших силах. Они, словно пламя свечи на ветру, Но буря погасит любую свечу И вдаль унесет — и не будет огней. Война не вернет вам опять сыновей, Но я не напрасно в сердца вам стучу: Спасти тех, кто жив, в ваших силах! Кремлевские звезды льют гаснущий свет — Гигантской попойки кровавый рассвет. Кремлевская площадь от крови красна — По чьим душам снова трезвонит она?

Бои продолжались, и горы трупов росли, убирать их было некому и невозможно под сплошным, непрекращающимся огнем. Потом на улицах появились собаки и кошки. Они грелись у горевшего из разбитых труб газа, одичавшие, голодные, без хозяев, вырывались из рук тех, кто пытался их увезти и, пугаясь взрывов, бежали обратно к дому. А люди оставляли город…

На белом снегу лежали останки российских солдат: вот одни обглоданные дочиста ребра грудной клетки, больше ничего нет, все съедено; а тот, в пятнистой куртке, в сапогах, почти целый, только вместо головы — розовый череп и страшная улыбка молодых великолепных, невероятно белых зубов. Они не хотели воевать… Несколько раз чеченцы видели, как из вертолетов, сопровождавших танковые колонны, расстреливали ракетами танки, поворачивающие назад. Нигде не было спасения! Один раз танк повернулся и подбил преследующий его вертолет. Это не единичный случай, в Грозном в начале января танк, идущий первым, попав под обстрел ополченцев на площади, развернулся и открыл огонь по своим.

В Наурском районе ночью повели кого-то расстреливать на берег реки, сельчане подумали: «пленных». Когда солдаты ушли, они раскопали могилу, чтобы сообщить родным, кто погиб. Оказалось, в ней двадцать российских солдат, отказавшихся воевать. Их удостоверения должны быть у местных жителей. Чтобы не просочилась правда в Россию, перед приездом комиссии трупы солдат раскидали в полиэтиленовых мешках из вертолетов по лесам и горным ущельям Ичкерии. Дикие звери должны были уничтожить следы зверств российской армии. А сколько матерей криком кричат по всей России, хороня своих кровинушек, сколько матерей не может найти своих детей ни среди мертвых, ни среди живых, сколько их обивает пороги военных комендатур в бесплодных попытках вырвать своих сыновей из цепких когтей военных ведомств. Но не докричаться им до генералов, не разжалобить им окаменевшие сердца военоначальников. Своей кровью смоют солдатики все генеральские грехи и опять неподсудные генералы будут гарцевать, командуя парадом на Красной площади, сияя лампасами и новыми звездами, уже за «чеченскую бойню».

Россия давно стала мачехой для своего народа. Двести пятьдесят солдатских матерей приехали в Назрань и открыли там съезд. Но что толку устраивать его в Назрани и в таком количестве? Конечно, они услышали: «Приказ начальства обсуждению не подлежит». Но почему так равнодушны остальные? Почему не двести пятьдесят тысяч матерей и не в Москве, перед теми, кто отдает такие приказы? Сколько сыновей подрастает, где гарантия, что их не ждет та же участь? А отцов, видно, у них совсем нет. Жизнь, как у премудрого пескаря в норке: «сколько жил, столько дрожал», зато прожил долго и умер «дрожа». Россия — это «Молох», пожирающий собственных детей. Скоро до всех доберется. Только это чудовищное равнодушие и порождает беззаконие и безответственность власти за расстрелянных и уничтоженных в Фергане, Тбилиси, Вильнюсе, Ингушетии, Чечне. Список все увеличивается — и никто ни за что не отвечает!