Книга В.Н.Л. Вера. Надежда. Любовь - Сергей Вавилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Шаляй-валяй?! – переспросил я, вылупив глаза.
– В договоре всё написано! – ещё раз повторил он, пытаясь быть твёрдым.
Я понял, что разговаривать с ним бесполезно. Взял лежащие на столе деньги. Чиркнул в ведомости убогую закорючку. Встал.
– Хороших выходных, – облегчённо пожелал он мне вслед.
– До свидания, – выдохнул я, не обернувшись. Прозвучало это угрожающе.
Ладно! Я исполнил свои обязанности, как мог, а на удочку я попался потому, что карась ещё… А не рыбак.
Я выбрался из убогого подвала, засыпанного экземой, а солнце всё так же продолжало бить в лицо безразлично и беззаботно!
– Тебя! – холодно бросил мне Паша. Я весь вечер караулил телефон, а он перехватил звонок по пути на кухню. Не хватало ещё, чтобы он узнал Олин голос. Хотя, по её словам, виделись они раза два…
– Серёжа? – ласковый шёпот послышался в трубке.
– Почему ты шепчешь? – спросил я. Если бы Артём никуда не поехал, она бы вообще не позвонила.
– Ну так Венька…
О! Я вообще как-то позабыл о его существовании, да и что мог услышать такой маленький ребенок.
– Мы встретимся завтра?
– Да… – я всё больше надеялся на какую-нибудь подвернувшуюся подругу с ключами.
– Тогда так! Я Веньку бабушке сдаю в девять. Где-то в десять я – в Девяткино. Там и встретися – на платформе, у первого вагона. Угу?
– В метро? – не понял я.
– Нет. На платформе, – повторила она. – Там электрички ходят. Выходишь из вагона – и сразу платформа…
– Хорошо, Оля! Очень хорошо! Надо, наверное, что-то взять? – я не имел понятия, что берут в загородную поездку в Петербурге. У нас в М-ске всё просто! Вышел на берег М-ской… И никаких поездок!
– Я всё приготовлю. Ты же не был в Кавголове! А я была!
Что это за место с головастиковым названием?
– Я очень хочу тебя видеть… – опять зашептала она.
– А без «видеть»? – вдруг спросил я. Я разрешил себе вольность только в ответ её вольности. Вольности шёпота! Но какого шёпота!
– Ещё больше…
На перроне было такое количество народа, что я испугался. Как в такой толпе я разыщу Олю? Сделав буквально несколько шагов по направлению движения, услышал её голос:
– Серёжа!
Взглядом я попытался отыскать среди прочих её хорошенькую головку.
– Я здесь! – и я увидел, как она помахала мне рукой и двинулась ко мне, расталкивая старушек с рассадой.
– Ну вот и я, – сказала, когда очутилась рядом.
– Ну вот и мы! – уточнил я и поцеловал её в макушку.
– Скоро поезд. Подержи, – она стащила с плеча рюкзачок и, отойдя в сторонку, стала завязывать шнурок на высоких ковбойских сапогах, поставив ногу на урну.
– Пойдём вперёд, – позвала меня.
Оделась она по-походному. Синие, заправленные в сапоги джинсы, крупной вязки свитер под кожаной коричневой курткой, одинаковой с цветом волос. В этой одёжке ей ещё больше шёл макияж. Темноватые в этот раз губы, подрисованные контуром, подкрашенные ресницы. Клоунские печальные слёзы, о которых знаю только я.
Медленно подползающий поезд вызвал сумятицу на платформе. Старушки подхватили пакеты с торчащей ботвой. Вот бы им мои сигаретные помидоры…
Нас с ней притиснули друг к другу в тамбуре, и от этих прикосновений веяло устаревшей советской эротикой. Я был вынужден обнять Олю раньше, чем планировал. И уж совсем не так, как хотел. Разговаривать было невозможно – каждое твоё слово слышал весь тамбур, и поэтому мы только ойкали и хихикали, когда толпа, тесно обжимавшая нас, активизировалась.
– Ехать долго? – спросил я её.
– Минут двадцать…
Я дотрагивался до неё осторожно. Злился, когда нас толкали особенно сильно. При людях заниматься прелюдией не хотелось.
А потом мы всё-таки, разъединившись, выскочили на платформу.
От озера тянуло прохладой. Оно находилось метрах в ста от платформы. Впереди, по ходу поезда, озеро вообще было с двух сторон от железнодорожной насыпи. Оно было настолько огромным, что противоположный берег его терялся в весенней дымке.
Мы спустились с платформы, пошли вдоль железнодорожного полотна…
– Нам туда! – показала Оля в далёкие, стоящие плечом к плечу сосны.
– А там что? – спросил я, все ещё надеясь на какое-то жилище.
– Там – ничего! – ответила она. – Но главное – никого!
– Это плюс! – отозвался я.
– Несомненный! – засмеялась Оля.
Тем временем береговая линия сделалась неровной, тропинка кончилась, и впереди начались бесконечные и непроходимые заросли ивняка. Мы поднялись наверх и пошли по шпалам. Сосны стали ближе, и я заметил, что путь к ним преграждает болото.
– Я там тропинку знаю, – хитро сообщила Оля, когда я указал ей на преграду.
Мы подходили к болоту, воздух сделался сырым и холодным. В синеватых тенях сохранились островки потемневшего снега.
Обогнув болото, мы вышли на ярко освещённую, неожиданную поляну. И на этой поляне, окружённой соснами, было тепло.
– Тебе нравится? – спросила она, подойдя к самой кромке воды. Солнце било прямо в лицо и нагревало черноту моей куртки.
– Как на сцене! – пошутил я. – Вот мы, а вот кулисы, – я обвёл руками темные от влаги сосновые стволы. – Только занавеса не хватает…
– Нам не нужны зрители, – серьёзно сказала Оля. Я обнял её сзади, и она взяла в холодные руки мои ладони.
Мы оживили дремавшее всю зиму, невостребованное кострище. Я натаскал опавших сосновых веток, и задымило бело и густо. Когда огонь разгорелся, мы сели на бревно, очевидно, лежащее здесь не первый год и отполированное многими туристами.
Ольга скинула куртку, и то же сделал и я. Становилось жарко. Я вспомнил о сигаретах… Достал из кармана пачку.
– Здесь? – засомневалась Оля, когда я предложил сигарету ей. – Ладно, давай. Не-не, я от костра, – отбранилась она от протянутой ей зажигалки. Закурив, оправдалась:
– От костра вкуснее…
Воцарилась тишина, и, видно, что-то почувствовав в этой тишине, мы побросали в костёр недокуренные бычки. Хотя, наверное, дело было не в тишине. Просто здесь нам никто не мешал…
– Нет, нет, хороший мой, давай не так, сыро…
В прибрежных камышах, обречённый, плавал ноздреватый лёд. Неподалеку от нас, в зарослях ивняка, щебетала птица неизвестной породы. Мы вернулись на бревно, сидели, обнявшись, слушали весну. Смотрели весну… Наше внимание переключилось с друг друга на окружавшие нас красивые вещи…
