Книга Опасные@связи - Сергей Соловьев

– Мы не знаем, почему она нам досталась.

– Мы не знаем, почему, умерев, мы оказались в Сети.

– Мы не знаем, где можем оказаться, если умрем снова.

На обманчиво спокойном лице, которое, главным образом, все же принадлежало Пенни Голдсмит, еле заметно рисовалось трудно передаваемое словами сочетание разных видов муки. Мучительно было самой Пенни, которой приходилось говорить не только за себя, но еще и выражать чувства и мнения населяющих ее личностей, мучительно этим личностям, словно каторжникам, скованным одной цепью, и не ждущим ничего от будущего, кроме очередного прыжка в неизвестность.

– Считается, что свобода этого тела максимально ограничена, – ПеМаВи похлопала себя веером по запястью. – Почти все, что вы можете вообразить, будет правдой.

– Например, поскольку мы по закону считаемся психически нездоровыми, наши передвижения якобы контролируются при помощи чипов. Правда, мы в любой момент можем их заблокировать.

– Если захотим.

– В эпоху сети – главный вопрос, кто, что и как контролирует.

– Для нейтрализации контроля наших копий в интернете вполне достаточно.

– Кстати, сюда идет мистер Голдсмит.

– Но вы же говорили…

– Вам ничего не угрожает, не волнуйтесь.

– Если он предложит поехать с ним, соглашайтесь. Мы тоже поедем. Мы думаем, вам есть смысл с ним познакомиться.

– А как же безопасность этого карнавала? Кто теперь будет ее обеспечивать? – никакой радости от предстоящего появления «Синей Бороды» я не испытывал, но постарался замаскировать свои чувства иронией.

– В сети постоянно находится наш бэкап, этого довольно.

– А шпага при необходимости может играть роль антенны, – теперь улыбка ПеМаВи выглядела откровенно издевательской.

14

Синяя краска уже была смыта с бороды и усов мистера Голдсмита, но не очень тщательно, часть светлых прядей сохраняла синеватый оттенок. Пышное жабо маскарадного костюма намокло и деформировалось, впитав часть смытой краски. Голдсмита сопровождал бритоголовый молодой человек в мешковатом черном костюме. Несмотря на полноту, чувствовалось, что он очень силен и способен двигаться весьма быстро, а его костюм вполне может скрывать разнообразные виды оружия.

– Наш телохранитель. Его звать Джон, – меланхолично прокомментировала ПеМаВи.

– Добрый вечер, папа.

– Знакомьтесь. Профессор Эндрю К. из университета Де Поля.

– Здравствуйте, – мистер Голдсмит, взглянув исподлобья, сунул мне пухлую влажную руку. – Как вы понимаете, нам необходимо поговорить.

– Но говорить лучше не здесь, – прокомментировала ПеМаВи.

– Я хотел бы пригласить вас к себе домой.

– Утром у меня дела.

– Не волнуйтесь, разговор займет не так уж много времени.

– У меня машина на паркинге.

– Вы можете следовать за нами.

На паркинге нас ждал второй телохранитель, похожий на первого.

– Это Марк, – улыбнулась ПеМаВи. – И вы, Эндрю, и папа выпили, будет лучше, если за руль сядут Джон с Марком, не спорьте. У вас осталось что-нибудь в гардеробе? Дайте номерок Джону, он принесет.

Почему-то больше всего мне было жалко, что фейерверк теперь состоится без нас.

15

– Я – обыкновенный отец, мой первый долг – долг перед дочерью, – мистер Голдсмит усадил меня в кресло, а сам расположился в кресле напротив. Вернувшись домой, он успел переодеться и даже смыть остатки синей краски, в то время как на мне по-прежнему был пиратский костюм. Мы были одни в небольшой комнате – кабинете Голдсмита.

Высадив нас у дверей виллы, охранники запарковали машины и стушевались – скорее всего, их место было в домике привратника. Внутрь вошли только ПеМаВи и мы с мистером Голдсмитом. ПеМаВи тут же удалилась к себе в комнату.

Мне пришлось довольно долго ждать в гостиной, пока Голдсмит приведет себя в порядок. Он, правда, приготовил мне виски со льдом, чтобы скоротать время. Наконец он снова появился из глубины дома, и предложил пройти в кабинет.

– Нас не подслушивают?

– Какое это имеет значение? Они слышали это все от меня много раз, к тому же все – чистая правда… К сожалению, моя дочь вынуждена делить… Как говорят в России? Коммунальную квартиру с непрошеными соседями, я тут ничего не могу поделать. А хирургическое вмешательство исключено… Вы уж извините меня за монолог. Но вы должны понимать, что настоящий диалог пока между нами невозможен. Слишком велика разница в положении. Я не утверждаю, что в моем все плохо, просто слишком многое от меня не зависит. Имеет же человек право выговориться!

Благодаря этой истории, я полюбил русскую литературу. Как говорил ваш Мармеладов, человеку должно быть, куда пойти.

– В данном случае, скорее вы меня к себе пригласили…

– Не в этом дело. Попробуйте понять, что такое – состояние неизбежного симбиоза. Вполне возможно, это – всеобщее будущее. Вы – одинокий преподаватель, вам все это кажется далеким. Не отрицайте, я о вас очень много знаю. Еще виски? – не дожидаясь моего согласия, он налил мне и себе. От виски я отказываться не стал, но соглашаться безропотно с тезисами Голдсмита мне не хотелось.

– Все-таки я не понимаю, зачем вы меня пригласили. Можете быть уверены, с курсовой у вашей Пенни все будет хорошо, я сознаю всю сложность ситуации и готов вести себя максимально деликатно.

– Дело в том, что одной деликатностью вы не отделаетесь. Я не зря говорил вам о неизбежном симбиозе. Достаточно прикоснуться – и вы уже связаны тысячами нитей. Вполне вероятно, что со временем вы тоже окажетесь неотъемлемой частью нашей симбиотической системы. И ваше согласие или несогласие мало что будет значить.

– А существуют и другие системы?

– Конечно. Но шансов, что они захотят вас интегрировать, по-моему, немного.

– Не понимаю, почему мне вообще надо входить в какую-то систему.

– Да потому, что в нашем мире всем нужны защита и опора. Вы не исключение.

– От кого?

– Мало ли… Вы иностранец. Работаете в области компьютерной безопасности. Одинокий. Кто-нибудь легко может вас в чем-нибудь обвинить. Да вы пейте, пейте. Я лучше расскажу о себе, чтобы было понятнее.

Вы поймите, меня никто ни к чему не принуждал. Вас тоже никто ни к чему принуждать не будет, и меньше всего французы, с которыми вынужденно сожительствует моя дочь. Я имею в виду, не будет принуждать персонально, именно вас, как индивидуальность и бессмертную душу…

Шел четвертый час утра, я боролся с усталостью, стараясь закрепить в памяти хотя бы главное из многословных рассуждений Голдсмита.

– Меня никто не принуждал, но ясно было, что необходимы деньги, много денег. Пенни превратилась в инвалида. Между тем я работал в банке, а она оказалась в центре скандала. Результат – при нормальном ходе событий моя карьера под вопросом. Именно тогда, когда мне надо много, очень много, на меня все смотрят, и только и ждут, чтобы я оступился. Я не вижу выхода. Но какой-то запас времени все же есть, есть кое-какие сбережения. Что мне делать? Я люблю дочь, я начинаю с ней разговаривать. Она тоже в ужасе и в шоке, в ее жизни произошла катастрофа. Но очень скоро я понимаю, что разговаривать приходится не только с ней. Вы киваете, вам понятно – да, разговаривать приходится с ними двумя, вы правы. А что с ними? Они тоже в шоке, то, что случилось, для них тоже катастрофа. Разумеется, то, что они замышляли, было преступлением, но преступлением, вызванным отчаянными обстоятельствами. Все мы ходим в одном шаге от преступления – это я понял. И они ошибались – даже если бы их план удался, вместо одного инвалида стало бы два, и только. Душа неразрушима, их души не смогли бы занять место чужих. Но оказаться в коммуналке – пожалуйста. Они этого не ожидали. Тут-то мы все и оказались в ситуации неизбежного симбиоза. Я согласился допустить их к интернету. Выяснилось, что там у них остался действующий бэкап. И стало ясно, что друг без друга никому их нас не обойтись. Как видите, сейчас наше положение значительно улучшилось. Нежелательная информация легко распространяется в интернете? Что ж, она оказалась под контролем. Мне удалось получить значительно более престижную работу. Удалось решить финансовые проблемы. Вы спросите, кто тут правит бал? Я отвечу. По эту сторону интерфейса средства контроля скорее у меня, но по ту – скорее у них. Я не откажусь от своих, они от своих. Например, я не откажусь от опеки над моей дочерью. Мы друг другу необходимы, даже если бы каждому хотелось остаться независимым и свободным…