Книга Карта царя Алексея - Николай Дмитриев

Тишайший был извещён, что верные ему понизовики, учинив нападение на Кагальницкий городок, схватили главного заводилу, а потом держали его на цепи до тех пор, пока патриарх Иосааф Великим постом в Успенском соборе не предал анафеме вора и безбожника Стеньку Разина.

Вспомнив об этом, Тишайший облегчённо вздохнул и снова подумал о Касогове. Конечно, генералу малость не повезло, и воровского атамана взяли сами казаки, а вот мысли у генерала стоящие. Теперь, когда с разинским бунтом покончено, пришло время заняться постройкой флота и, учинив задуманную генералом диверсию под Азовом, получить свободный выход к морю.

Алексей Михайлович встал с креслица, прошёлся по кабинету и склонился над разложенным на столе Большим Чертежом. Карта ясно показывала нанесённую на ней тянувшуюся от Изюма цепочку крепостей, сменившую былые засеки, которые накрепко теперь закрывали крымцам выход к Московии.

Это там начиналась вожделенная дорога к плодородным землям Дикого поля, сулившая прямой путь к побережью. Да, опираясь на эти крепости, можно было заготовить припасы, собрать войско и, заняв Лукоморье, обезопасить южные пределы державы от всяких напастей…

Алексей Михайлович было задумался, но его отвлёк царский постельничий Фёдор Ртищев. Негромко постучав, он вошёл в кабинет и на правах самого доверенного человека с доброй улыбкой спросил:

– Почто затворился, государь?

– Думаю, Фёдор, думаю… – Царь показал постельничему на обитый бархатом столец[118].

– Нужное дело, – согласился Ртищев и сел.

Ровесник Алексея Михайловича, выросший вместе с ним, он всегда и во всём старался помочь государю. Миролюбивый и доброжелательный, ладивший со всеми Ртищев, ежедневно пребывая во дворце, помимо исполнения своих прямых обязанностей постельничего по мере надобности занимался и другими делами. Так, ему приходилось то управлять приказами, то выполнять дипломатические поручения, а то и просто советовать, как что-либо сделать или улучшить для пользы дела.

Вот и сейчас, после несколько затянувшегося молчания, царь подозвал Ртищева к столу и, положив руку на Большой Чертёж, сказал:

– Ты посмотри-ка, Фёдор. Вот тут наши северные пределы, а тут южные, – Алексей Михайлович провёл рукой по карте и спросил: – Смекаешь, о чём я?

– Чего ж не смекнуть? – Ртищев сочувственно вздохнул. – На юге у нас завсегда через татар неспокойно, да и на севере всякое быть может.

– Вот и я о том… – Алексей Михайлович вгляделся в карту. – Понимаешь, Фёдор, Архангельский воевода доносит: иноземцы свободные пути промеж льдов тамошних искали. Однако воевода своих людей тоже посылал и уверяет, что такового прохода нет. Вдобавок есть сведения, что голландский географ Витсен, заполучив копию Большого Чертежа, сделал вывод: Северным морем до Китая дойти нельзя.

– Оно и хорошо, – взялся успокаивать царя Ртищев. – Соловки, крепость знатная, а что до монашьего непослуху, гадаю, стрельцы там не напрасно бдят…

– Так-то оно так, – согласился Алексей Михайлович. – Я и в Архангельске повелел добрую крепость строить, но тут, Фёдор, другое…

– Что, государь? – спросил Ртищев.

– Мангазея, Фёдор… – нахмурился царь.

– А что Мангазея? – удивился Ртищев. – Она ж не на морском берегу…

– Зато на реке, – Алексей Михайлович упёрся пальцем в изображённое на карте устье Таза. – Сюда этим летом голландский корабль подходил. Путь на Мангазею искал. Воевода Мангазейский всполошился, заставу сторожевую до ледостава держал…

– Вот даже как… – Ртищев подумал и заключил: – Выходит, иноземцы не иначе как на соболиный промысел зарятся…

– Не знаю, – покачал головой царь. – Тот же воевода жаловался, что мало соболя стало…

Стоя у стола, Ртищев долго вглядывался в лежавший перед ним Большой Чертёж, а потом начал размышлять вслух:

– Ежели всё так и есть, то выходит, иноземцы прямые подходы к богатым местам ищут, но только с моря там не иначе все места голые…

– Это верно, – оживился царь. – Мне Дежнёв рассказывал, и путей там никаких, окромя рек, нету, да и перезимовать тяжко.

– Вот они, судя по всему, на обжитые места и норовят выйти, чтоб заместо Китая там сесть, – заключил Ртищев.

– Так что ж получается? – Царь поглядел на Ртищева. – Стрельцов и туда слать?

– Можно и стрельцов… – не особо уверенно согласился Ртищев и неожиданно предложил: – Полагаю, Мангазею[119] проще срыть вовсе. Чтоб у всяких там открывателей искуса не было. А новый город лучше на другой реке ставить, только чтоб там соболь был да дорога доступная…

– И куда, по-твоему, перенести лучше? – спросил царь.

– Да хоть бы сюда. – Ртищев повёл пальцем по карте на восток от Мангазеи. – И река вроде подходящая. В верховьях тракт Сибирский проходит, и ежели в понизовье город ставить, то по реке что зимой, что летом идти способно…

– Верно, – обрадовался Алексей Михайлович и уже по-деловому закончил: – Надобно воеводе Мангазейскому наказ слать. Пускай людишек к этой реке шлёт.

Ртищев согласно кивнул и принялся так вглядываться в Большой Чертёж, словно с одной его помощью можно было сыскать заповедное место…

* * *

Три полных собачьих упряжки везли тяжелогружёные нарты по едва заметной тропе. Местами разросшиеся деревья мешали проезду, и тогда ехавшие на нартах люди слезали, чтобы помочь собакам одолеть узость. Этих людей было трое. Проводник Савоська сидел на передних нартах, а за ним, на двух других, ехали давние приятели и компаньоны: сиделец Евсей Носков да затынщик Томило Пушник.

В одном месте нарты Евсея с разгона ударились о корневище, и Савоська, закончив осмотр, покачал головой:

– Однако чинить надо…

Пока охотник с помощью сыромятного ремня ладил расшатавшийся копыл, стоявший рядом Евсей спросил у присевшего на нарты Томилы Пушника:

– Как думаешь, зачем воевода нас в эти края отправил?

– Сам знаешь зачем, – отмахнулся Томило. – Сколько раз было переговорено… Соболиные ловы проведать надо.

– Ну да! – возразил Евсей. – Воевода поначалу про ловы всё толковал да про руду всякую, а как выезжали, отчего-то о Большой реке вспомнил…

Отправляя их, Беклемишев и впрямь повёл себя странно. Если по первости всё упиралось лишь в соболиные ловы, то когда окончательно собрались уже по зимнему пути ехать, воевода потребовал, чтоб они обязательно добрались до Большой реки и вдобавок постарались выведать, есть ли туда какие дороги.