Книга Бомба для графини - Марта Таро

– Что, хороша? – услышал Платон голос соперника. – Я сделал графине предложение, скоро она станет моей невестой.

– Вы уже получили согласие Веры Александровны?

– Это только вопрос времени, – отрезал Бунич.

– С дамами не всё решается по часам, – огрызнулся Платон, но на душе у него стало легче.

Они вошли в широкие двери главного дома. Посреди высокого овального вестибюля что-то рассказывала своим гостьям Вера. Пол здесь уже вымостили плитками из белого и чёрного мрамора, а от стены широкой спиралью взлетала на три этажа мраморная лестница.

– Пока всё освещается окнами в куполе, – объясняла Вера, – а со временем мы восстановим и висевшую здесь люстру. Она упала при пожаре, но, как ни странно, сохранилась. Нужно только найти хороших медников, чтобы выправить покорёженные детали.

– Что же вы раньше не сказали, Вера Александровна? – удивился Бунич. – Я привезу вам мастеров, есть хорошая артель в Смоленске, они там храмы после Наполеона восстанавливали.

Соперник вновь воспользовался моментом: он встал рядом с Верой и, слушая её рассказ о планировке дома, с умилением и восторгом ловил каждое слово.

Вера слишком умна, чтобы поддаться на дешёвую лесть, успокоил себя Платон. Однако спокойствие так и не пришло к нему, наоборот, раздражение всё возрастало. Вступать в противоборство с Буничем было унизительно, и Платон еле дождался той минуты, когда смог попрощаться и, усадив сестёр в коляску, отправиться домой. Старательно избегая любых вопросов, князь ехал впереди, а по приезде хотел сразу же отправиться спать. Однако отдохнуть ему не пришлось: в Хвастовичах его ждал измотанный и злой Щеглов.

Глава тридцать пятая. Третий бандит

Раздражение не отпускало Щеглова. «А ведь всё начиналось так удачно», – с горечью размышлял он. В Смоленске капитан быстро установил личности убитых – ими оказались двое отпетых бездельников, промышлявших на подхвате у местных купцов. За пару монет эти пройдохи запугивали неугодных, не брезговали они и вымогательством. С этими типами ясность была полная, да и заказчик просматривался – кто-то из отказавшихся покупать соль купцов или все они, вместе взятые. Но как только пришла ясность по сути дела, так жизнь опять смешала исправнику карты, перевернув всё с ног на голову. Факты недвусмысленно доказывали, что сбежавший с места нападения третий бандит целую неделю жил у Щеглова под носом, и самое главное, по всему выходило, что ниточка от этого злоумышленника тянется в столицу.

Положение сложилось – хуже некуда, и, не откладывая в долгий ящик, исправник помчался в Хвастовичи. По большому счету, выбирать не приходилось: только Горчаков мог пролить свет на хитросплетения столичных интриг. В надежде, что хозяин дома ещё не спит, капитан уже затемно подъехал к крыльцу, но Горчаков отсутствовал – отбыл в гости. Лакей проводил Щеглова в кабинет и попросил подождать. Через полчаса вернулся и сам князь. Поздоровавшись, спросил:

– Заждались, Пётр Петрович?

В его голосе сквозила горечь, похоже, Горчакову в гостях не понравилось. Следующий вопрос подтвердил догадку исправника:

– Не желаете ли выпить? – осведомился князь и, не дожидаясь ответа гостя, послал лакея за анисовой и «тем самым» хлебом.

– Анисовая сейчас в самый раз, – дипломатично заметил Щеглов.

Забрав у лакея поднос, Горчаков сам налил две стопки водки, пододвинул к капитану маленькую тарелочку с очень чёрным и плотным хлебом, предложил:

– Закусывайте. Этот хлеб мне присылают из монастыря на Бородинском поле. Его жена командира моих братьев, Маргарита Тучкова, построила на месте гибели мужа. Она там игуменьей стала. Я монастырю деньги жертвую, а она мне в благодарность – хлеб.

Щеглов выпил и откусил кусочек хлеба.

– Необычайный вкус! Никогда подобного не ел, да и под водку очень хорошо, – похвалил он и тут же заговорил о деле: – Спасибо за угощение, только я хотел бы кое о чём поговорить.

– Слушаю… Какие у нас новости?

– Очень странные. Я бы даже сказал, противоречивые, – признался Щеглов и рассказал о своей поездке. – Сначала всё шло вполне предсказуемо. Молодцов наших в Смоленске сразу опознали как двух прохвостов, шустривших на ярмарке. Там, в жандармской команде, никого не удивило, что эти бандиты пытались нас ограбить. Тамошний полицмейстер всегда считал, что рано или поздно они чем-то подобным и закончат. Впрочем, может, мы и не первые их жертвы.

– Так в чём же странность? Вы поняли, кто их нанял? Кто-то из перекупщиков, соперник Горбунова?

– Этого я не выяснил. Да и как это сделать? Покойники не скажут, а заказчики отопрутся. Однако я не всё вам рассказал. Я лишь успел добраться до дома, когда на соседней улице пальба началась. Есть у меня один постоянный дебошир – отставной корнет Силантьев. Сам он из Брянска, да пару лет назад наследство в нашем уезде получил, и немалое. Тётка его когда-то за богатого купца вышла. Детей этой семье Бог не дал, так и достались после тётки Силантьеву двухэтажный дом и мучной лабаз. Вот теперь он всё это добро сдаёт внаём, а деньги пропивает, ну и как напьется, так во дворе палит из ружья почём зря. Соседи пугаются и за мной посылают.

– И как этот Силантьев связан с нападением? Это он был третьим? – насторожился Платон. – Как вы это выяснили?

– Не был корнет третьим, наоборот, это бандит у него в доме целую неделю прожил, комнату снимал и кибитку свою с товаром во дворе держал. Этот нападавший – бродячий торговец, катавшийся со своими шляпками по здешним поместьям. Кстати, Марфа Васильевна у него одну приобрела – из синего шёлка. Потом я этого торговца самолично на ярмарке видел и как раз у него те злосчастные чётки, что вместе с сумкой пропали, купил.

Горчаков вдруг осознал, что капитана не понимает. Переспросил:

– Как же вы догадались, что нападавшим был именно торговец шляпками? Вы что, увидели его простреленную ногу?

– К сожалению, не ногу, а лишь тот самый простреленный сапог. В спешке, покидая наш город, бандит его выбросил. Я подозревал, что он был в чувяках, а на самом деле разбойник ходил в высоких сапогах-ичигах. На Кавказе они в большом ходу. А этот самый Алан рассказывал пьянице Силантьеву, будто как раз туда с обозами и ходит. Вчера торговец уехал. Я лично на ярмарке видел, что его кибитка забита шляпками и шалями, значит, путь ему лежит на Кавказ. Только это еще не все. Есть в этом деле одно неприятное совпадение. Незадолго до вашего приезда наведался в Солиту один господин. Представился он графом Иваном Печерским, при этом объявил, что прислан дядей Веры Александровны. Но графиня приезжего выставила. Я сам его увёз, мы даже в вашем доме заночевали. Так вот этого неприятного молодца я видел в Смоленске беседующим с торговцем Аланом.

– А что ваш отставной корнет говорит о своём постояльце? – спросил Платон.

– Силантьев гуляет по двору в простреленных ичигах и палит из ружья. Он ничего не соображает, смог только сказать, что Алан уехал, и клянется, что тот – турок, якобы он их за версту чует.