Книга Переходя все границы - Сандра Браун

— Из жалости, — натянуто произнесла Кайла в ответ на резкую отповедь подруги. — Только чтобы рассчитаться со мной за смерть Ричарда, в которой считал повинным себя.

— Это чтобы его сочли мучеником. Любой другой мужчина на его месте нанес бы тебе краткий визит, выразил бы сожаление по поводу того, что он жив, а твой муж покоится в земле, предложил бы свою помощь и, возможно, деньги, а когда бы ты от всего отказалась, убрался бы восвояси с чувством выполненного долга. Но только не Тревор. Нет, нет и нет. Без сомнения, он хотел, чтобы его все называли не иначе как благодетелем. Итак, он приехал сюда, познакомился с тобой, женился на тебе, взял на себя заботу об Аароне, выстроил дом, которому позавидовал бы сам Рокфеллер. — Бэбс покачала головой, укоризненно цокая языком. — В самом деле, ну что за низкий, невозможный тип? Настоящая крыса.

— Ты считаешь, что это не низкий поступок — отдать квартал, где жили мои родители, под снос? — гневно вскричала Кайла. — И продать их дом?

— Вот истинное деяние, достойное порицания, — ответила Бэбс, театральным жестом прикрывая глаза руками и изображая ужас. — Он проделал за них всю грязную работу, чтобы они ни о чем не волновались. Он выручил за дом самую лучшую цену и помог им осуществить мечту, к которой они стремились долгие годы. Да у этого мужчины нет сердца! А как он с Аароном обращается — это же просто ужас. Разве он не знает, что не все биологические отцы относятся так хорошо к своим детям? Если он хотел стать ребенку настоящим отцом, ему следовало бы ругать его, пренебрежительно относиться, быть нетерпеливым.

— Бэбс, хватит. Я уже не знаю, куда деваться от твоих комментариев. — Кайла потерла виски. — Мне следовало бы предвидеть, что ты станешь его выгораживать.

— Выгораживать такого ужасного типа? Ни за что. Если бы я действительно хотела это сделать, то просто назвала бы тебя эгоистичной дрянью.

— Эгоистичной?

— Ты не узнала бы добро, даже если бы оно подошло к тебе на улице и дало тебе хорошего пинка под зад. Если бы я была на стороне Тревора, то не преминула бы заметить, что некоторые люди предпочитают счастью мученический венец.

— Прекрати немедленно!

— Потому что это безопаснее. Никаких рисков. Когда не любишь, нечего и опасаться потерь.

— Он просто ослепил тебя своим блеском, вот ты и читаешь мне нотации. Ты же сама с самого начала влюбилась в него.

— Точно. Всегда питала слабость к таким вот лакомым кусочкам с чувствительным сердцем.

— Ну, тогда вы двое отлично поладите. Оба думаете не головой, а гениталиями.

Бэбс набрала в легкие побольше воздуха и надолго задержала дыхание, потом медленно выдохнула, но напряжение никак не желало покидать ее тело.

— Я иду спать, пока не надавала тебе оплеух, хотя у меня весь вечер руки чешутся это сделать. Аарон, чью компанию я предпочитаю твоей, потому что он очень взрослый и рассудительный молодой человек, может спать со мной. А ты, дорогая подруга, заботься о себе сама.

— Немедленно вернись. Ты не можешь вот так взять и уйти.

— Еще как могу.

— Я сожалею о своих словах. Я наговорила ужасные вещи, в действительности я так не думаю, Бэбс. Пожалуйста, посоветуй мне, что делать.

Бэбс развернулась лицом к своей подруге:

— Ну, хорошо же, раз спросила, слушай. Ты не со мной сражаешься, Кайла, а с собой. Ты зла не на меня и даже не на Тревора. Ты зла на саму себя.

— Что ты имеешь в виду?

— В университете ты была отличницей, вот сама и догадайся. А теперь доброй ночи.

Бэбс прошла по коридору и закрыла дверь спальни, а Кайла осталась в гостиной. Глаза ей застилали слезы. Она смахнула их, продолжая пестовать свое возмущение и жалость к себе.

Бэбс слишком много на себя берет. Кайла ощущала себя так, словно ее предали. Казалось, над ее головой в любую минуту сомкнутся темные воды, а Бэбс стоит на берегу и с издевкой наблюдает за ее бесплодными попытками выплыть. Она чувствовала себя брошенной.

Кайла рассчитывала на беззаветную преданность подруги. Она думала, что Бэбс обнимет ее и станет говорить успокоительные слова вроде: «Такова жизнь, милая. Забудь о нем. Ты молодец. Нужно продолжать жить». Вместо этого Бэбс безоговорочно приняла сторону Тревора.

Кайла уселась на диван и сделала большой глоток вина.

— В этом нет ничего удивительного, — пробормотала она. — Бэбс женщина, попавшая под чары Ловеласа. Она ослеплена им, как и многие ее предшественницы. Все очень просто. Завидя крепкие бицепсы и усы, Бэбс тут же стала предательницей. Разве можно ожидать верности от подруги, которая интересуется тем, что у Ловеласа в джинсах?

Презрительно фыркнув, Кайла сделала еще глоток вина.

А что Бэбс имела в виду, говоря, что она зла на саму себя?

Ничего. Абсолютно ничего. Ее подруга просто обожала ронять в беседе такие недомолвки, как тесто для печенья на противень. Такими же ее высказывания и были — полусырыми.

Но если так оно и есть, почему она никак не может выбросить это замечание из головы?

Почему бы не допустить, что она действительно злится на себя? Но за что?

За то, что влюбилась в Тревора.

Она со стуком поставила стакан на кофейный столик и направилась к окну. Отчаянно дергая за шнур открытия жалюзи, она подняла их и выглянула наружу, но увидела лишь собственное отражение в стекле. Стоя лицом к лицу с самой собой, она была вынуждена говорить.

Прежде всего, пришлось признать, что Тревор действительно поразил ее, и у нее тоже не было иммунитета против его бицепсов. А против его великодушия? И доброты? И мастерства в постели?

Чтобы подавить всхлипывание, она закусила кулак зубами, потому что не хотела вспоминать, как купалась в его нежности. У чувства вины металлический привкус. Каким-то необъяснимым образом жизнь с Тревором и его любовь стали для нее важнее клятвы навсегда сохранить память о Ричарде. Она не обращала внимания на сигналы опасности, что было непростительной ошибкой.

Бэбс оказалась права. Кайла действительно была зла на себя за то, что, несмотря ни на что, полюбила Тревора.

Она не могла обвинить его в том, что в то роковое утро, когда подорвали посольство, он спал на койке Ричарда. Называйте это причудой судьбы. И ее письма он использовал не для того, чтобы воспользоваться ею в своих интересах, а чтобы завоевать расположение ее сердца. Для Аарона он стал самым лучшим в мире отцом. Тревор был амбициозным и успешным, но никто не мог бы обвинить его в том, что он всецело отдавался работе, чтобы получить максимальную прибыль.

Верно, он солгал ей, не сказав, что был раньше знаком с Ричардом. Если бы он представился Ловеласом, она сбежала бы от него так быстро и так далеко, как только смогла бы, и навсегда лишила бы себя радости быть с ним. Если он и, правда, женился на ней из чувства долга, то он должен был быть непревзойденным актером.