Книга Лихое время - Олег Петров

Впрочем, после известного эсеровского выступления в Москве и мятежа его однофамильца на Тамбовщине смена ориентиров была жизненно необходимой! А так как от Москвы до Верхнеудинска далековато, то партийную проверку прошел вполне сносно – сыграл свою роль и читинский политический багаж.

И получил Антонов мандат коменданта во владивостокских делегациях по объединению ДВР. Конечно, вскоре оказался в столице Республики, уже имея в чиновничьих кругах репутацию умелого хозяйственника и организатора.

Потому, месяц с небольшим откомандовав учебной командой милиционеров при Главупре милиции, Антонов получил соответствующее назначение. Увидев хозяйственную хватку и разворотливость Антонова, тогдашний министр внутренних дел Знаменский, тоже, кстати, месяц как вступивший в должность, утвердил Николая Николаевича начальником отдела снабжения Главупра милиции, за две недели до этого переведя его из учебной команды на должность секретаря Главного управления. Уж очень понравилось министру, как Антонов в течение дня выполнил его предписание об освобождении квартир в доме Полутова на Большой улице, куда въезжало Министерство внутренних дел.

Чего нельзя было отнять у Антонова, так его поразительного умения заводить личные знакомства с нужными и полезными ему людьми. Качество немаловажное для снабженческой работы. Беда лишь была в том, что все эти знакомства и связи Антонов максимально использовал для того, чтобы в наиболее выгодном свете показать себя в должности.

Очень скоро он солидно оснастил добротной мебелью и канцелярскими принадлежностями кабинеты руководства Главного управления, не забыв и себя любимого. Даже умудрился выбить под себя мотоциклет «Пежо» с коляской-лодкой, важно восседая в которой, экипированный в скрипучую кожаную куртку и мотоциклетные очки-консервы, днями разъезжал по своим надобностям, повелительно покрикивая на коренастого водителя фырчащего чуда.

В присутственных местах и кабинетах самых различных ведомств фигура милицейского снабженца стала узнаваемой. Как по мотоциклету и хромовой куртке, так и по желтой кожи пухлому портфелю, из которого для нужного человека милейший Николай Николаевич мог извлечь приятный сувенирчик, вроде блокнота мелованной бумаги, а то и самописного пера. Как же отказать приятному просителю, тем паче, что документы, которые он предоставлял, всегда были сопровождены необходимыми визами, а чересчур серьезные вопросы по снабжению подчиненных Главупру милицейских сил амуницией, продпайками, оружием и боеприпасами Антонов если и ставил, то так, для проформы, не настаивая. Нараставшая нехватка самого элементарного и жизненно важного в обеспечении народной милиции была в какой-то мере и результатом равнодушия Антонова.

И если начальники периферийных милиций – Прибайкальской, Приамурской и других, уездных и областных, – мало что об этом знали, то в Чите «деятельность» Антонова была на виду.

Сколько раз обивал пороги у главного снабженца тот же Сокол-Номоконов, но слышал только одни обещания, а то и упреки, что, де, не понимает «сложного текущего момента».

Наконец терпение у старого партизанского вожака иссякло, и в середине июня он обратился с докладом к начальнику милиции ДВР – Главному правительственному инспектору Н. И. Колесниченко.

«В некоторых местах области сотрудники милиции совершенно не получают ничего, они и их семьи целыми месяцами не видят хлеба и буквально ходят голодные, голые и босые, что приводит к малой трудоспособности в борьбе с уголовной преступностью и к.-р. (контрреволюционными. – Авт.) шайками, оперирующими по всей области, – с болью и горечью докладывал начальник Забайкальской облмилиции. – Особенно серьезную работу милиции приходится вести со спекулянтами, которые будучи хорошо вооружены, имея отличные средства передвижения, являются опасными врагами трудового населения и представляют для плохо вооруженной и пешей милиции слишком неравную силу, бороться с которой при современном состоянии милиции немыслимо. Приходится удивляться, как сотрудники подведомственной мне милиции пережили суровое зимнее время и не разбежались, бросив службу. Это, я полагаю, можно объяснить тем, что сотрудники милиции в большинстве бывшие бойцы-партизаны, привыкшие ко всякого рода лишениям и учитывающие тяжелое финансовое экономическое положение Республики…»

Колесниченко вызвал к себе Сокол-Номоконова и Антонова. Состоялся шумный и неприятный разговор, закончившийся тем, что, наслушавшись изворотливых доводов снабженца, которые, как оказалось, вполне Колесниченко удовлетворили, возмущенный Василий Михайлович обозвал снабженца большим демагогом и хлопнул дверью. Точно подметил! Щегольнуть революционной фразой бывший эсер любил и умел.

Без последствий эта история не осталась. Постоянное стремление Василия Михайловича к максимальной самостоятельности, его неумение и нежелание подстраиваться под начальственное мнение, а порой и упрямство, привели к тому, что назавтра Колесниченко снова вызвал Сокол-Номоконова, резко отчитал за вчерашнее, припомнив все ошибки и промахи, обидно попрекнул и рядом малограмотных решений.

Чувствуя, как в груди забухало, защемило сердце, Василий Михайлович тут же попросил у Колесниченко отпуск, который и был ему разрешен незамедлительно: в этот же день Колесниченко подписал приказ: «Начальника Забоблмилиции гражданина Сокол-Номоконова В. М. полагать в месячном отпуске с 15 сего июня».

За себя Василий Михайлович оставил своего помощника Бородина, но буквально через две недели, не сказав Сокол-Номоконову ни слова, Колесниченко известил председателя Забайкальского облнарревкома, что министром внутренних дел издано предписание № 1827, согласно которому должность временно исполняющего обязанности начальника областной милиции с 29 июня 1921 года занял товарищ Антонов Н.Н., рекомендованный губкомом РКП(б), а представленного Сокол-Номоконовым Бородина министерство не утвердило.

Как этот вопрос «провентилировал» в свою пользу Антонов, история умалчивает, но что в двадцатых числах он летал на своем мотоциклете то в Минвнутдел, то в губком РКП – факт. И рыбалить с заведующим общим отделом губкома на Кенон ездил. Видимо, на берегу пригородного озера вопрос и решился.

Такого Василий Михайлович перенести не мог. Крепко выругался, узнав о состоявшемся назначении, и ни минуты не колебался – накатал рапорт. Так, мол, и так, ввиду игнорирования моего мнения, а также по состоянию здоровья, не считаю возможным…

На сей раз бюрократическая машина еще проворнее сработала. Колесниченко 5 июля вызвал старого партизана и сухо объявил, что его прошение будет удовлетворено. А уже 14 июля был издан приказ № 25, согласно параграфу 2 которого начальник Забайкальской областной милиции гражданин Сокол-Номоконов В.М. увольнялся согласно прошению от должности и вовсе от службы по нармилиции.

Все это произошло как раз по приезде Фоменко в Читу и поначалу было им отнесено к проводившейся в милиции чистке, на которую нацелил изданный начальником милиции ДВР 11 мая 1921 года приказ № 15: «произвести полную реорганизацию милиции с отстранением от службы всех лиц, явно несоответствующих своему назначению, и подобрать сотрудников как командного, так и рядового состава, вполне удовлетворяющих требованиям службы…»