Книга Любовники - Джастин Валенти

На следующий день она отправилась в студию, стряхнула пыль с незаконченной скульптуры, устранила все те недостатки, которые обнаружились после столь долгого перерыва, и вскоре работа была готова к продаже. Получив деньги, Николь первым делом рассчиталась с Эдвардом, выписав ему чек на двадцать тысяч долларов.

– Это за проживание в гостиной и за еду. Эдвард с недоумением уставился на чек, а затем перевел взгляд на Николь.

– Послушай, я не хочу брать эти деньги. Ты делаешь из меня какое-то чудовище.

– Ничего подобного. Я просто хочу жить самостоятельно. Кстати сказать, сейчас я занимаюсь поисками подходящей студии.

– Не надо, Николь! – взмолился он. – Болезнь дочери и весь этот процесс реабилитации заставили нас много пережить и многое переосмыслить. Почему бы нам не попытаться наладить прежнюю жизнь и сохранить семью?

Николь молча покачала головой, вспомнив тот ужасный вечер, когда он пытался ее изнасиловать. Разве теперь она могла питать к нему какие-то чувства, кроме отвращения?

– Нам не удастся больше дурачить Джулию, притворяясь, что между нами все осталось по-прежнему. Она с самого начала чувствовала, что наши отношения строятся на взаимной лжи и обмане.

– И все равно я никак не могу смириться с мыслью, что мы никогда уже не будем вместе. – Эдвард стиснул зубы и опустил голову.

Только сейчас Николь обратила внимание, что бывший муж заметно постарел за последние несколько месяцев. Немного подумав, он сунул чек в карман и вышел из комнаты. Чем меньше у нее будет денег, тем труднее ей будет оставить его.

***

Доктор Спивак все-таки убедил Николь в том, что ее дочь никогда больше не вернется к прежним пристрастиям. Тяга Джулии к алкоголю и к случайным связям, по его мнению, была вызвана глубочайшим разочарованием в жизни, а это все уже позади. Тем не менее Николь до сих пор не могла уснуть, если Джулии вечером не было дома. И вот однажды, когда часы уже показывали без пятнадцати час, а дочь все не возвращалась, она, не выдержав, позвонила доктору.

– У вас есть какие-либо основания полагать, что она снова взялась за старое?

– Нет, но ведь уже очень поздно! О, слава Богу, она, кажется, появилась!

– В чем дело, мама? – с порога спросила Джулия.

– Ничего, я просто волновалась за тебя. В такой поздний час!

– Конечно, мне надо было позвонить, но мы так веселились, что я забыла про все на свете. – Джулия улыбнулась и мечтательно закрыла глаза. Она была такой счастливой, что сердце Николь бешено заколотилось от радости.

– Надеюсь, ты воздержалась от спиртного?

– О чем ты говоришь, мама! – отмахнулась от нее дочь. – Знаешь, я должна тебе кое-что сообщить. – Она подошла к матери и обняла ее, чем вызвала еще большее подозрение, так как никогда раньше этого не делала. – Я влюбилась.

Пораженная услышанным, Николь проводила дочь до порога ее комнаты.

– Кто-то из твоей группы?

Да, Люк Симмондз. Он всегда мне нравился, но в последние дни наши отношения стали особенно теплыми. А сегодня вечером… ну, в общем, я пошла к нему. То есть не к нему, конечно, а к его родителям, но их не было дома. Но ты не волнуйся, все было не так, как прежде. Никакой враждебности и агрессивности, все было так хорошо! К тому же мы предприняли меры предосторожности.

В душе Николь роились смешанные чувства. С одной стороны, она по-прежнему беспокоилась о судьбе дочери, а с другой – было приятно, что Джулия теперь доверяет ей самое сокровенное. В общем, дочь с матерью уселись на диван и долго болтали, как самые закадычные подруги.

– Мама, я действительно очень счастлива. Впервые в жизни испытываю такое чувство. Этой осенью Люк собирается поступать в Корнеллский университет, и я хочу поехать вместе с ним. Ты, конечно, удивишься, но я хочу стать доктором.

– Господи, дай перевести дух! – взмолилась Николь, ничего уже не соображая.

– Нет, ты не думай, что все исключительно из-за Люка, – продолжала Джулия. – То есть, конечно, наше желание стать врачами и помогать людям выросло из нашей любви, но не только. Просто мы хотим делать что-то важное в этой жизни и быть полезными людям. Ты же знаешь, из меня никогда не получится путный художник.

– Но ведь ты можешь заниматься другими видами искусства, – попыталась образумить ее Николь.

– Нет, все это искусство мне осточертело. Я люблю медицину! – Последние слова она произнесла с некоторым трепетом.

– Ну хорошо-хорошо, – примирительно произнесла Николь. – Если откровенно, в этом нет ничего плохого.

Раз ты действительно хочешь этого и готова трудиться, то у тебя обязательно все получится.

– А ты поможешь мне уговорить отца?

– Разумеется, но не думаю, что его придется уговаривать.

– Да, ты права. Он никогда не понимал меня, да в общем-то и не пытался.

– Джулия, мне кажется, он очень обижен тем, как ты относишься к нему. Ведь твоя болезнь выбила его из колеи.

– Знаю, – согласилась с ней дочь и стала раздеваться.

Николь с удивлением обнаружила, что ее дочь заметно возмужала и оформилась.

– Мама, перестань пялить на меня глаза. У меня все нормально. Впервые в жизни я полностью отдаю себе отчет в том, что делаю. Я действительно люблю Люка и поеду с ним хоть на край света. Он тоже любит меня и собирается приобрести жилье и жить самостоятельно. – Джулия сделала паузу, а потом продолжила: – Скоро ему стукнет восемнадцать, и он получит право распоряжаться своими деньгами. Конечно, он на несколько месяцев моложе меня, но это не имеет абсолютно никакого значения… – Джулия вдруг осеклась и внимательно посмотрела на мать, а потом все-таки решила объясниться до конца: – Мама, я очень сожалею, что так глупо вела себя по отношению к Полу.

Николь почувствовала, что ее лицо заливается краской.

– Я тебя не виню, – тихо шепнула она. – Мне надо было с большим вниманием отнестись к твоим чувствам и не пренебрегать ими.

– Да уж! Какой же я была наивной! И совершенно несносной, насколько я сейчас могу судить. Во всяком случае, таких чувств к Полу, какие теперь я испытываю к Люку, у меня никогда не было. Кстати, у Люка были примерно такие же семейные проблемы, что и у меня. Правда, виной всему его отец, а не мать.

Джулия никак не могла выговориться, и они засиделись едва ли не до утра. Николь впитывала каждое ее слово и удивлялась тому, что дочь как-то внезапно стала совершенно другим человеком.

– Знаешь, все эти дурацкие стереотипы относительно влюбленности оказались на удивление правдивыми, – продолжала откровенничать Джулия. – У меня, например, даже аппетит пропадал, когда я думала о Люке. О нем мне напоминала каждая песня, каждое слово и даже те места, где мы с ним встречались. Дошло до того, что я везде и всюду стала писать: «Миссис Джулия Симмондз». С тобой было когда-нибудь такое?