Книга Бог с синими глазами - Анна Ольховская

Но эта версия стыдливо съежилась и уползла под плинтус, едва мы с Таньским проснулись. Потому что проснулись мы на удивление свежими и отдохнувшими, в голове все было чистенько, убрано и расставлено по своим местам. Мысли и идеи благонравно сидели по своим комнатам у компьютеров, соединенных в единую сеть, готовые выдать на-гора конструктивную версию. А после снотворного как обычно бывает? Вялость, апатия и обколовшиеся мысли, едва лепечущие что-то бессвязное и маловразумительное.

Часы уже второй раз за этот день удивили меня, изобразив стрелками так нелюбимое мужчинами время – полшестого.

– Горазда ты спать, Таньский! – сочла своим долгом упрекнуть подругу я, ведь мне удалось проснуться намного, намного раньше ее, на целых пять минут!

– Скучен день до вечера, коли делать нечего! – сообщила мне Таньский, потягиваясь.

– Мудро, – кивнула я. – Впечатляет. Внушает трепет глубиной наблюдения. Но позвольте поинтересоваться – вы это о чем?

– О наболевшем, – хихикнула подруга и, встав с кровати, побрела в ванную.

– Какой кошмар! – раздалось оттуда через две минуты. – Тихий ужас! Вот это зеленое опухшее существо – я? Глазки – щелочки, нос – недозрелая груша – все это я?

– Ты еще забыла брови, щеки и рот, – громко напомнила ей я. – А также уши и волосы! О них тоже есть что сказать!

– Волчица ты, тебя я презираю! – гнусаво провыла в ответ Таньский.

– Ага, еще и «мерзкая притом»! – закончила за нее я. – Все, Таньский, ты прокололась! Ты сообщила мне наконец свое тайное имя, Сисочка!

– Кто? – обалдело выглянула из ванной подруга.

– Это я любя, сократила от Васисуалии Лоханкиной. Васисуалия – Сиса – Сисочка.

– Так, значит, – кивнув, скрылась опять в ванной Таньский.

Ясно, задумала гадость какую-нибудь, опоссум мстительный! Но хорошенько подготовиться к ответу подруги мне не удалось, поскольку входная дверь распахнулась и в комнату вплыла расфуфыренная Илона. Фуфырь была во всем – от макияжа до обуви. Причем определить, какая фуфырь была круче, не получалось – все было на высочайшем уровне. Просто запредельном. Не стоило и надеяться допрыгнуть.

Следом за Илоной вошел все тот же Боря, но на этот раз вместе со вторым гоблином, Димой. С плохо скрываемым отвращением они волокли два вечерних платья, и у каждого в руках было еще по пластиковому пакету.

– Ну что, выспались? – усмехнулась Илона. – Если честно, вы не перестаете меня удивлять. Спокойно и безмятежно дрыхнуть в вашей ситуации – это что-то!

– А что ситуация, – невозмутимо посмотрела на нее я. – Бывало и похуже.

– Да неужели? – изогнула бровь Якутович. – Ну-ну, бодрись. Это даже хорошо. Так, теперь к делу. Гости на прием начнут съезжаться к восьми часам. Чтобы к этому времени были готовы и вы, ясно? Я, как видите, подготовила для вас достойные наряды, чтобы вам было что вспомнить потом.

– Я с трудом сдерживаю слезы умиления, Илона, перестань! – закатив глаза, начала обмахиваться я ладонями.

– Тебе, Лощинина, надо было в театральный поступать, а не в политехнический, – холодно заметила моя бывшая однокурсница. – Тогда твое фиглярство могло бы приносить хоть какую-то пользу. Так вот. Платья, думаю, придутся вам впору, я редко ошибаюсь с размерами. Туфли тоже должны подойти.

– Когда? – опять не удержалась я.

– Что – когда? – Маленькая пакость, а приятно. Видеть снова тупой взгляд Якутович.

– Когда должны подойти туфли? И откуда они идут?

– Хватит! – раздраженно рявкнула Илона. – Не угомонишься – весь вечер просидишь здесь, на прием пойдет только твоя подруга. В общем, в пакетах – обувь, колготки, белье, косметика. Приводите себя в порядок, а ровно в восемь за вами зайдут ваши кавалеры на этом приеме – Дима и Боря. Они весь вечер будут ходить с вами под ручку, за ручку, в обнимку – в общем, вплотную.

– Вот радость-то! – буркнула появившаяся из ванной Таньский.

– Да еще какая! – торжествующе улыбнулась Илона. – Вы не смотрите на их грубую внешность, когда надо – они очень быстрые и ловкие. И очень сообразительные, кстати. А еще – прекрасно знают расположение некоторых точек на теле человека, при незаметном нажатии на которые этот самый человек мгновенно теряет сознание. Так что, дамы, – развела руками Якутович, – если вам в голову придет бредовая идея сказать и сделать что-либо лишнее – вас вырубят. И в следующий раз солнце вы увидите уже в пустыне. Причем не надейтесь, что будете жить вместе, в одном лагере. Вас уже ждут, причем с нетерпением, в совершенно разных, максимально удаленных друг от друга, племенах. Так что – либо вы ведете себя послушно и спокойно, и тогда сможете насладиться цивилизацией и провести вместе еще какое-то время, либо – одно легкое нажатие, и игрушки выключены. И кстати, – уже уходя, обернулась Илона, – если вы не хотите испортить жизнь семье Мерави, не напрягайте их, ладно? Ведите себя с ними весело и непринужденно, чтобы у них не возникло сомнения в вашем благополучном скорейшем возвращении на родину. Если же они, не дай бог, что-то заподозрят и попытаются вмешаться, все закончится для них очень печально. Вопросы будут?

– Нет, – процедила я. Таньский промолчала.

– Ну вот и славненько. Значит, жду вас с кавалерами внизу ровно в восемь. Кстати, прием я организовала на улице, там гораздо комфортнее и просторнее, чем в доме. Но вас это обнадеживать не должно. Димочка и Боренька свое дело знают. Да, мальчики?

Мальчонки кивнули и двумя глыбами двинулись следом за хозяйкой. Дверь захлопнулась.

– Ну, а теперь что делать? – растерянно посмотрела на меня Таньский. – Эта дрянь и на самом деле может навредить Гюль и ее семье! Вот если бы они догадались сообщить в полицию, прежде чем идти сюда!

– Сама подумай, зачем? – Я подошла к окну. Сумерки уже разбавили насыщенные краски дня, приглушив их яркость. – Илона пригласила всю семью Гюль на прием, значит, с нами все в порядке. Ради чего идти в полицию? Думаю, ни у Фархада, ни у Гюль даже мысли такой не возникнет. Да и в чем можно подозревать Илону Утофф?

– Но что же нам делать? – Так, вижу, страшные рассказки про капризы и перепады настроения у беременных женщин вовсе не вымысел. Только что веселая и жизнерадостная Таньский опять смотрела на меня полными слез глазами. Правда, через минуту слезы высохли, и подружка, понимающе подмигнув мне, рассмеялась. – Ага, поняла! Ты мою сообразительность проверяешь! Ну конечно, как я могла забыть, в честь кого затеян этот дурацкий прием! Уже через два часа я увижу Хали, господи, наконец-то! Так, я в душ, я быстренько, не волнуйся, мы все успеем. А ты пока с платьями разберись, где чье, – деловито прощебетала она и упорхнула в ванную.

Можно было, конечно, вконец расстроиться и, уныло шмыгая носом, порезать принесенные вечерние платья в лоскуты. А потом, готовясь к жизни в пустыне, сесть и начать плести из этих лоскутов половички, чтобы окончательно сразить своего будущего бедуинского мужа. Пусть потом радостно скачет на верблюде и стреляет из ружья, не в силах совладать с переполняющим его восторгом – эй, люди, слушайте, я купил себе жену, белую, красивую, большую, и ОНА УМЕЕТ ПЛЕСТИ КОВРИКИ!