Книга Валентина. Тайные желания - Ноэль Гаррисон

Он встает и разворачивает Белль. Смотрит на нее, как на хрупкую птичку, сидящую на ладони. Подносит камеру к самому ее лицу и снимает опущенный вниз глаз. Он целует ее веки. Открыв глаза, она видит, что он достал из кармана ее губную помаду.

– Ну-ка, Белль, надуй губки для меня.

Когда она вытягивает губы, он улыбается и красит их темно-красной помадой, после чего делает еще один снимок. Он целует ее в губы, и она чувствует, что ее соски напрягаются, а тело, наоборот, тает от желания. Она хочет, чтобы он занялся любовью с ней прямо здесь, на террасе. Ей все равно, если их увидят. То, что она сделалась объектом такого внимания, кажется Белль очень эротичным.

– Возьми меня, – шепчет она.

Сантос качает головой, его лукавые глаза сверкают, как бриллианты. Съемка еще не закончена. Он снимает с бельевой веревки кружевной шарф и обвязывает ее грудь. Фотографирует и целует ее в соски, выпирающие через материю. Игра продолжается. Он ставит ее в нужную позу, фотографирует и, когда она молит взять ее, целует каждую точку тела, попадающую в объектив. Он развязывает шарф и, прежде чем сделать очередную фотографию, берет кувшин с дождевой водой и поливает ее бюст. Целует мокрую грудь, пока Белль думает, не будет ли на фотографии это выглядеть так, будто она оросила свое тело слезами. Солнечный свет искрится в капельках воды осколками душевной боли.

Теперь он просит ее лечь на ослепительно-белый пол террасы. Горячие от солнца камни греют ее кожу. Он фотографирует, пока она лежит на боку спиной к нему. Потом она ложится на спину, и он фотографирует ее живот и пупок, на который кладет белую розу с распущенными лепестками. Он на секунду поднимает небольшой мешок, взятый им, когда они выходили из квартиры.

– Что в нем? – спрашивает она.

Он загадочно улыбается, раскрывает мешок, достает венецианскую маску и передает ей.

– Это одна из масок Лары, – говорит он.

При упоминании имени соперницы Белль напрягается.

– Я не хочу надевать маску, которую сделала она, – говорит Белль, пытаясь вернуть ему маску.

Его это, похоже, забавляет.

– Но она сделала ее для тебя, Белль.

Белль хмурится.

– Зачем?

– Потому что она мой друг, а не любовница. Она, наверное, мой самый старый друг здесь. Я всегда останавливаюсь у нее, когда бываю в Венеции.

Белль крутит в руках маску, вспоминая рыжеволосую женщину и ее враждебность.

– Мне так не показалось, Сантос. По-моему, она влюблена в тебя.

Сантос качает головой.

– Возможно, – вздыхает он. – Но она понимает меня и все, что со мной происходит. Поэтому и сделала маску для тебя. Это знак уважения. Не отказывайся от него, Белль.

Белль смотрит на подарок. Нужно признать, она никогда не видела столь искусно изготовленной маски, легкой как перышко. Поверхность ее похожа на фарфор и расписана тонкими черными линиями. Отверстия для глаз окружены нарисованными длинными ресницами. По краю маска украшена золотым орнаментом с вписанными бледно-лиловыми, белыми и черными спиралями, лепестками, завитушками и точками. Посредине, там, где должна быть переносица, вделан кристалл, из которого торчат павлиньи перья.

– Надень, – велит Сантос.

Она прикладывает маску к лицу, и он крепко затягивает завязки у нее на затылке.

– Теперь, – шепчет он ей на ухо, – ты по-настоящему свободна, моя птичка. Ты можешь делать все, что захочешь.

Маска, скрывшая лицо, придает ей смелости. Она садится спиной к стене террасы и смотрит на Сантоса. Он снова берет фотоаппарат и ждет. Она поднимает колени и медленно раздвигает ноги, показывая себя. Он заинтересованно смотрит на нее.

– Соблазни меня, – говорит он.

Она инстинктивно опускает правую руку между ног и упирается кулаком в белый камень, слегка оцарапав кожу на костяшках. Интересно, будет ли на фотографии видна ее самая интимная часть? Эта мысль захватывает Белль. Глаза ее под маской загораются огнем, она с вызовом смотрит на камеру.

Ты для меня всё.

Сантос делает снимок.

– Еще раз, – говорит он. – Соблазняй меня.

Она ложится животом на горячий камень лицом к стене. Расставляет ноги, сгибает их в коленях и выворачивает шею, чтобы смотреть на Сантоса, заведя за спину правую руку и касаясь себя. Она вводит указательный палец в свои мягкие глубины и невольно приоткрывает губы. Щелк. Сантос поймал момент. Она снова вводит в себя палец и слышит, что дыхание Сантоса учащается. Он откладывает камеру и по горячей террасе подползает к ней.

– Очень соблазнительная поза, – говорит он и целует ее в шею.

– Мне показалось, ты этого хотел, – отвечает она, поворачивая голову еще дальше и губами заставляя его замолчать.

Он стягивает брюки и ложится на нее. Она чувствует жар его страсти на пояснице. Она хочет отдать ему всю себя. Она заводит руки за спину и вставляет в себя его пенис. Ей неважно, что горячий камень трет живот и грудь и что их опаляет сверкающее солнце. Все, что ей сейчас нужно, это почувствовать его внутри. Если бы можно было сейчас сфотографировать их, о, как бы она ценила этот снимок! Этот миг, когда он входит в нее, когда он уязвим и податлив. Когда он принадлежит ей.

Потом они лежат бок о бок, взявшись за руки, и смотрят на чаек, кружащих в голубом небе. Ее сердце летит вместе с ними, танцует высоко в воздухе. Это их Венеция – ее и Сантоса, рай утоленной страсти. Несмотря на брак и жестокого мужа, в сердце она чувствует свободу, потому что добилась любви мужчины, который сейчас лежит с ней рядом на горячем камне.

– Я люблю тебя, Сантос. – Она приподнимается на локте и смотрит на своего любовника, стараясь навсегда запечатлеть в памяти его лик.

Между ними повисает тишина. Сейчас ей хочется, чтобы он сказал ей те же слова. Она ждет, но Сантос молчит, глядя на нее с непонятным выражением.

Напряжение невыносимо. Она отворачивается от него и видит свой фотоаппарат с мехами, который стоит на полу террасы там, где он его оставил. Она берет камеру, поворачивается и, не глядя, фотографирует Сантоса.

– Ну нет, – говорит он, отбирая у нее фотоаппарат. – Меня снимать нельзя.

– Да там, наверное, одно твое ухо. Я даже не смотрела, что фотографирую.

Сантос садится и закрывает крышку камеры.

– Возьму его завтра с собой, – говорит он, натягивая брюки. – Поищу приличную проявочную.

Она хмыкает.

– Если ты сделаешь эти фотографии в Венеции, о них будут знать все.

Сантос так и не проявляет пленку. Это позже делает Белль, когда наконец-то набирается мужества. Она еще не знает, что сегодня – последний день, который она проведет с тем, кого любит больше жизни. Это золотой фрагмент ее существования, и в последующие годы она вспоминает его время от времени, точно та залитая солнцем терраса из белого камня – обетованный край, путь к которому она потеряла. Ибо этот последний день – самое эротическое и в то же время самое горькое воспоминание ее жизни. Каждый раз, заново переживая его, она преисполняется сил и все больше понимает, что другой мужчина ей не нужен. Она будет ждать Сантоса. А глубоко внутри ее лона, о чем ему неведомо, бьется символ их любви.