Книга Тайны советской репатриации - Юрий Арзамаскин

О личности А. А. Власова, о мотивах, толкнувших его сдаться в плен, о первых шагах его сотрудничества с фашистами уже написано немало книг, статей, очерков. Интерес к нему в отечественной исторической литературе и публицистике особенно возрос в последние годы. На Западе об этом «человеке большой политической мудрости и мученике, погибшем за свободу своей Родины», пишут давно и охотно, он слывёт как «русский патриот», «искренний борец с большевистской тиранией».

Как известно, генерал А. А. Власов, перешедший на сторону немцев в июле 1942 г., предложил немецкому командованию свои услуги в борьбе против Советского государства. Находясь в лагере для военнопленных в Виннице, где содержались только те военнопленные, которые представляли особый интерес для разведки вермахта, он заявил о своём желании принять участие в борьбе против Советского Союза, подчеркнув при этом, что «для русских, которые хотят воевать против Советской власти, нужно дать какое-то политическое обоснование их действий, чтобы они не казались изменниками Родины»{392}.

Бывший генерал-лейтенант, ясно сознавая своё предательство, лихорадочно искал способы оправдания измены. И такой способ был найден. Чтобы обелить своё предательство в собственных глазах и в глазах окружающих, поднять свою значимость и авторитет среди немецких покровителей и в конечном счете сохранить жизнь, Власов создал себе имидж непримиримого врага сталинизма и большевистского режима.

Уже в сентябре 1942 г. А.А. Власов подписал первую листовку, призывавшую к борьбе против сталинского режима. Вслед за этим, в декабре 1942 г., прозвучало воззвание Русского Комитета, включавшего в себя «Обращение к бойцам и командирам Красной Армии, ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза». Задачами комитета провозглашались: свержение Сталина и его клики, уничтожение большевизма; заключение почётного мира с Германией; создание в содружестве с Германией и другими народами Европы «новой России»{393}.

Красноармейцы и все русские люди призывались к переходу на сторону действовавшей в союзе с Германией Русской освободительной армии (РОА). Как справедливо отмечает в этой связи историк С.И. Дробязко, «речь шла о том, чтобы превратить вспомогательные восточные формирования в эффективное средство борьбы против Советского Союза, придав им характер политического движения»{394}. Таким образом, навязанная СССР война должна была дополниться новой гражданской войной, которая с помощью немцев закончилась бы разгромом большевизма.

Несмотря на фиктивность «Русского комитета» и призрачность его деклараций, отделу пропаганды верховного командования вермахта (ОКВ) удалось достичь своей цели: термин «Русская освободительная армия» (РОА) становится широко известным среди советских граждан, оказавшихся волею обстоятельств в числе военнопленных, «восточных рабочих», жителей оккупированных территорий и солдат «добровольческих формирований» Германии. Тысячи русских людей, служивших в вермахте, стали считать себя бойцами РОА и нашивать на правый рукав своей немецкой формы шеврон с косым андреевским крестом. Ярлык «власовец» прочно приклеился ко всем членам русскоязычных изменнических формирований, даже если они не имели никакого отношения к власовской армии[174].

Надо сказать, что известие о создании РОА серьёзно обеспокоило советское командование, которое понимало, что власовские листовки гораздо опаснее немецких{395}. Об этом свидетельствовали, например, 20 тыс. красноармейцев, перешедших на сторону вермахта весной — летом 1943 г. в результате проведённой отделом пропаганды ОКВ операции под кодовым названием «Серебряный просвет»{396}. Это говорило о том, что даже после Сталинградской битвы отношение в Красной Армии к советскому режиму не было до конца «благонадёжным».

Однако достижение поставленной А.А. Власовым цели — получение разрешения на создание Русской освободительной армии из советских военнопленных, в которых он видел основную социальную базу будущей «освободительной» армии, — было иллюзорным. Пока дела гитлеровцев на советско-германском фронте складывались неплохо, о создании какой-либо «русской армии» не могло быть и речи, тем более что Гитлер по-прежнему не желал иметь с русскими ничего общего{397}. Власов надолго, почти до 1944 г., был отлучён от работы, водворён в лагерь, а его деятельность ограничивалась лишь пропагандистской работой.

Общая численность восточных войск, по данным, приведённым в докладной записке офицера штаба генерала восточных войск[175]капитана Доша, к февралю 1943 г., составляла 750 тыс. человек, в том числе примерно 250 тыс. — в строевых формированиях, принимавших участие в боевых действиях против Красной Армии и партизан{398}. С учётом же вспомогательной полиции рейхскомиссариатов общее число представителей народов СССР, служивших в рядах разного рода военных и военизированных формирований Третьего рейха, составило более одного миллиона человек.

По немецким данным, всего было создано более 180 формирований, состоявших из советских военнопленных разной национальности, в том числе: из русских — 75, из донских, кубанских и терских казаков — 21, туркестанских и татарских (из Татарии и Крыма) — 42, грузинских — 11, из народов Северного Кавказа — 12, азербайджанских — 13, армянских — 8, а также части и соединения из литовцев, латышей и эстонцев. Численность этих формирований по национальной принадлежности на январь 1945 г. была такова: латышей — 104 тыс., литовцев — 36 800, азербайджанцев — 36 500, грузин — 19 тыс., народов Северного Кавказа — 15 тыс., татар — 12 500, крымских татар — 10 тыс., эстонцев — 10 тыс., армян — 7 тыс., калмыков — 5 тыс. человек{399}.

По другим сведениям, данные по национальному составу восточных формирований выглядят так: русских — 310 тыс., украинцев — 250 тыс., казаков — 53 тыс., представителей народов Северного Кавказа — 110 тыс., волжских татар — 40 тыс., крымских татар — 20 тыс., тюрков — 180 тыс., калмыков — 5 тыс. человек. В общей сложности (без учёта эстонских и латышских СС-легионеров, литовских добровольцев) численность советских граждан в них составила 968 тыс. человек{400}.