Книга Обреченный рыцарь - Владимир Лещенко

– Уже давно снова стал человеком, – вспомнив о Стире, подобрела воительница и отчего‑то не без гордости добавила: – Муж он мне теперь.

– Вот оно как, – кивнул Гавейн. – Трудно ему, наверное, с тобой.

– Это почему же?! – вскинулась девушка.

– Быть мужем такой… – он не смог подобрать нужного слова. – Тут поневоле об ослиной шкуре затоскуешь. Ты уж извини…

Взял свой меч и отошел к остальным претендентам, с подозрением поглядывавшим на беседующую парочку. Не пытается ли бритт чем подкупить судью?

Амазонка хотела было послать мерзкого наемника куда подальше и даже открыла для этого рот, но внезапно застыла, пораженная неожиданной мыслью.

А, может, рыцарь прав?

Анализируя их со Стиром отношения, она ведь никогда не пыталась стать на его место. Все время думала лишь о себе. Дескать, как она скучно живет… А муж со своими стихами… Но ведь мог бы…

Что «мог бы»? Ведь она точно так же могла бы постараться быть хорошей женой. Хозяйкой дома, хранительницей семейного очага. Как это испокон веков было заведено в Империи. Матерью. Глядишь, и муж не пропадал бы целыми днями и ночами на пустых пирушках.

Волна острой тоски по дому и своему, может и непутевому, но такому родному и близкому Стиру накатила на Орландину. На минуту ей показалось, что она не в далеком Киеве, в который ее занесло один святой Симаргл знает зачем, а в шумном и хлопотливом Сераписе.

Шагнула вперед и… наткнулась на взгляд двенадцати пар глаз. Ах да.

– Условия поединка таковы, – скороговоркой забормотала воительница. – Вы разбиваетесь на пары и начинаете сражаться. Победителем считается тот, кому удастся либо уложить соперника, не причиняя ему вреда, либо выбить у него оружие. В следующий тур выйдут шесть человек. Все понятно? Тогда сходитесь!

Гавейн надеялся, что хоть на этот раз ему удастся отвертеться от схватки с представителями Востока. Ну не любил он желтолицых, и все тут. От них всегда можно ждать какого‑нибудь подвоха. Невозможно предсказать их поведение и понять логику поступков. На это красавчик Перси мастак. Не зря же в ордене Круга Стоячих Камней считался главным специалистом по Востоку. И не случайно именно ему Мерланиус поручил привезти из Иерусалима загадочный грааль…

Ага, размечтался. Держи карман шире.

И тут удружила злобная центурионша, подсунув в качестве противника хинца.

Ну не змея?

Он ведь к ней с открытой душой, давай, мол, мириться. Что там делить, когда уже нет ни Круга, ни его создателя. Так уперлась же, словно ослица. Ха, а ведь точно! Ежели муж у нее – ишак, то сама она, получается…

Хороших себе подружек Лана выбирает!

Крепыш принялся оценивающе рассматривать соперника.

Уроженец далекого Чжунго (отчего‑то называемого куявцами Китаем) был, как и большинство его соотечественников, мелким и вертким. Еще и эта неприличная для мужика коса до пояса, длине и толщине которой могла бы позавидовать любая девица.

И меч. Это вообще песня! Обоюдоострый, узкий и длинный. Где‑то в полторы длины Гавейнова гладиуса. Попробуй увернись от такого. Еще и удар нанеси. Да желтолицый просто не подпустит к себе врага.

– Ты его погоняй немного! – словно издеваясь, напутствовал Парсифаль. – Не вздумай сразу укладывать, чтоб зрители чего не заподозрили…

– Сам попробовать не хочешь?! – огрызнулся взвинченный крепыш.

Из его головы никак не шел неудачный разговор с амазонкой, который, как ни странно, угнетал бритта больше, чем предстоявшая схватка.

– Так не я же в зятья к князю набиваюсь! – отбрил блондин. – И помни, Силы у тебя на один удар. Если не попадешь, отбирай его железяку. Я посмотрел. Слава Хонсу, цзянь у него не традиционный, не из бронзы! А то…

– Цзянь? – попробовал бородач на вкус незнакомое и показавшееся ему несерьезным слово. – Это еще что за хрень, елы‑палы?

– Мечи такие хинские, неуч! – возмутился всезнайка тевтон.

– Ни хао! – вежливо поклонился парень с косой.

– Сальве! – в свою очередь поприветствовал противника Гавейн.

Через мгновение ему стало не до вежливости.

«Погоняй его немного!» – передразнил крепыш напарника, умаявшись в бесплотных попытках отвязаться от нахального хинца.

Тот напоминал разбушевавшийся ураган. Перемещал тело легко, проворно и стремительно. Его движения были то такими размашистыми, что бритт не мог уследить за ними, то столь незаметными, что он их практически не чувствовал. Однако ж приметил, что чжунгосец пытался достать его запястья.

Рыцарь только тем и занимался, что увертывался от града ударов. О том, чтобы атаковать самому, и речи не было. Желтолицый казался ему тенью. Прыгал вперед, внезапно уходил в сторону, делал выпад и исчезал, когда крепыш силился выполнить контрудар и в итоге поражал пустоту.

«Еще немного и мне хамбец!» – подумал бородач и решил наплевать на инструкции Перси. Куда там ждать, если скоро сам либо выронишь оружие, либо начнешь рыть носом землю.

Противник тем временем сменил тактику. Стал двигаться более плавно, словно красовался перед публикой своим умением владеть мечом.

Отвел назад и опустил на землю правую ногу и сразу же поднял вверх согнутую в колене левую. Развернул корпус вправо. При этом его левая рука оказалась поднятой на уровне головы. Нанес мечом рубящий удар от себя – вниз, сосредоточив свой взгляд на острие меча.

«Ну, артист, ты только откройся, а там посмотрим».

Левая нога хинца опустилась на землю. Разворачиваясь влево, он описал правой ногой один круг против часовой стрелки. Его меч проделал круг вслед за разворотом тела хозяина…

«Ага, вот оно!»

Бритт быстро нажал пальцем одно из двух углублений в навершии своего гладиуса.

Клинок задрожал, и из острия меча вылетела крохотная, почти незаметная постороннему глазу (особенно, если находишься на том расстоянии, на каком располагались от поля боя зрители) голубая змейка‑молния. Вылетела и укусила хинца в не защищенную панцирем шею.

Парень дернулся и застыл на месте с выпученными глазами. Постояв так секунду‑другую, начал, как спиленное дерево, валиться на землю. Так же плавно, как до этого выполнял свои боевые упражнения. Так что со стороны могло показаться, что и сейчас он проводит некий замысловатый прием.

Свой меч цзянь хинец так и не выпустил, словно оружие было частью его самого.

Гавейн ради интереса нажал и второе углубление в навершии. Гладиус с такой силой дернулся в руке, что он едва‑едва удержал его. Зато меч желтолицего птицей выпорхнул из ладони хозяина и устремился к вражескому мечу. Клинки, будто страстные влюбленные, слились в долгом поцелуе, не желая отрываться друг от друга. Бритт поспешно завертел гладиусом, чтобы создать впечатление удачно проведенного приема. Наконец действие притяжения ослабло, и хинский цзянь упал на землю, улегшись рядышком со своим хозяином, за миг до этого безмятежно раскинувшимся на пожелтелой траве ристалища.