Книга Фаранг - Евгений Шепельский

Между прутьями показался приплюснутый шнопак, и злобный глаз, блеснув, скосился на меня. Клетка была настолько тесна, что ее пленник, поджав колени к подбородку, почти не мог шевелиться. Он мог поворачиваться только вместе с клеткой, вращая ее на цепи.

Ржавая цепь издала мерзкий стон.

— Шлендар маргот. Тьфу!

Но я ловко ушел с линии атаки.

— Да ты сдурел, приятель!

Узник раскашлялся, хрипло, захлебываясь.

— Ларта… А ну пшел отсюда, ишачий помет! Не хочу… не сметь!.. никто не должен видеть, как подыхает тан-джерет Кустола!

Тан-джерет — заместитель джерета. Вора воров. Второе лицо в гильдии. Джерет… Тан-джерет… Звания воровских гильдий этой части континента… Ага, эти вещи я знаю даже без напоминаний Джорека. Этот участок воспоминаний мне милостиво оставили — для каких-то неведомых целей. Джорек, как выяснилось, сам грабил и воровал, так может, поэтому? Чтобы Тиха сломался психологически и продолжил деятельность по основному профилю Лиса, так сказать? Да черта с два, сволочи! Я — честный человек! Я вам не дамся!

— Вот так-так! Джулиман Тизарр! Роковая встреча под полной луной! Хе-хе, радости-то!

Вышагивая с какой-то издевательской кошачьей степенностью, маленький вор прошел мимо меня к клетке и стал почти рядом с разломом, прикрывая нос рукавом. Слегка наклонив голову, он разглядывал пленника.

— Рикет? Ларта шлендар!

Туду-у-дду-даааммм, Туд-ду-ум боу-ум…

Коротышка рассмеялся.

— А ты высоко взлетел, мой друг! Вижу, тебя решили подкоптить у разлома? — Взгляд на меня. — Кеми Орнела, дай ей Спящий долгих лет жизни, не пытает, сразу вешает. Принцесса у нас ду-у-ушечка! — В голосе прорезалась звериная ненависть. — Но иногда… Ну, ты понимаешь, Джорек, иногда за особые заслуги дарует вот такую вот казнь. Но это надо постараться, для такой вот казни.

Брякнула цепь.

— Т-с-с, Джулиман. Виси тихо. Дыши воздухом. Слыхал, Джорек? Джулиман — тан-джерет Кустола, бо-о-ольшой человек, только сейчас в клетке его немного сплющило. Но правда — бо-о-ольшой человек там, внизу. А я что? Я мелочь пузатая. Ильфа тинно варрас? — Эти слова он обратил к пленнику. Рикет, как мне показалось, говорил с издевкой.

— Амеларт! — прокашляли из клетки. — Вакорна!

— Онто ферро.

— Ликаэне токо ратилло Браэн?

— Импта краоно лавор. Ампет тилло лавор. Трейх гилендар!

— Аману крау Кустол?

— Ликта.

— А ну-ка цыть у меня! — прикрикнула издалека Вако. — Закрыли хлеборезки. Если еще услышу эльфийский треп — оторву ботало и прибью к дереву. Осмен, следи: если еще будут болтать языком, бей мелкого куда душа пожелает. Только не калечь.

— Клянусь любимой мамочкой! — Рикет ухмыльнулся, шутливо взъерошил свои патлы и отошел, что-то показав на пальцах узнику. Мне почудилось — обидное. Джулиман начал перхать, будто горлом хлынула кровь. Клетка закачалась. Меня передернуло. На секунду померещилось, что там, в клетке, вишу я сам — в наказание за убийство государя Кредигера Мэйса. Страшная, твою же мать, негуманная казнь. Как доктор, пускай и звериный, могу сказать: человека обрекли дышать какими-то едкими испарениями, сжигая легкие, горло, захлебываясь собственным дыханием. Ме-едленная смерть. Садистская. Да лучше на гильотину! В каких же преступлениях этот Джулиман повинен? И — черт подери, если я помню, кто такие джереты, почему их воровской язык, который Вако насмешливо окрестила эльфийским, мне неведом? Знал ли я его раньше, я ведь якшался с ворам и убийцами? Знал — и забыл. Или не знал — и забыл? Или знал, но знание это заблокировали мои «благодетели»? Кто бы подсказал…

— Тьфу!

Я отпрыгнул, втянул добрую порцию едкого вонючего дыма и тоже закашлялся. Принцесса повесила Джулимана за дело, мелькнуло в голове. А на утро это дело опухло… Тьфу ты! Короче говоря, раз этот мерзавец плюет в каждого встречного, стало быть, он невоздержанный тип! Видит же, что перед ним не стражник, а… ну, пускай не пленник, но обычный человек. Я погрозил Джулиману кулаком.

— Тьфу! Тьфу!

А от города все накатывался тяжкий надсадный рокот: «Туду-у-дду-даааммм, туд-ду-ум боу-ум». Чрево продолжало испытывать Кустол на прочность.

* * *

Торке бинтовал Вако голову (грудь у валькирии была шестого размера, не меньше), прочие солдаты разбирали нехитрый арсенал. Рикет топтался возле Архея, который лежал на боку. Я подошел к ним. Чародей был живехонек, дышал размеренно, с закрытыми глазами. Кляп, к счастью, по-прежнему был во рту.

— А ничего с ним не случится, любезный Джорек, ничегошеньки, — буркнул маленький вор, что-то сосредоточенно жуя. — Маги крепкие заразы, только с головой редко дружат. Особенно в Сумрачье, когда делается по-настоящему страшно. К чему было тратить квантум сатис на жалкую креву? Ис-спугался! А теперь что? Толку как с козла молока. Лежит, стонет, искры пускает. Ох, Спящий! Разница между башкой Архея и его задницей всего-то в том, что у последней две половинки.

Я встряхнулся. В голове начинало мутиться. Не только от отравления, но и от испарений, которыми сдуру надышался возле клетки.

— Почему… теплый? — выдавил я, прислонившись к зубцу ограждения.

— А, заметил, — кивнул Проныра, и его глаза метнулись в направлении дерева. — Говорят, корни горы уходят в адскую бездну и потому, дескать, все казненные здесь отправляются прямехонько в тартарары без малейших проволочек. Ну и сам понимаешь: казнь здесь… не очень любима народом, хе-хе-хе. Да ведь ты и так это все знаешь, Джорек! Говорят еще, что если это милое дерево — ведь ты уже понял, что на самом деле это не дерево? — когда-нибудь зацветет, тут-то миру и кранты. И Спящий не успеет пробудиться, как ад захлестнет всех и вся. Смешно, правда? На вот коврижку, только не поломай зубы.

Я взял протянутый хлебец и надкусил. Во рту было сухо, но я заставил себя жевать.

Туду-у-дду-даааммм, туд-ду-ум боу-ум…

До Кустола отсюда было мили три, не больше. Я посмотрел поверх зубцов (они были разной высоты, но все до одного острые, как пики) — под стенами бурлила огромная вязкая масса мышастого цвета, похоже, она охватила город кольцом. Иногда она выстреливала синими разлапистыми молниями, и тогда рождался тот самый грохот, от которого в моем животе все переворачивалось. А над городом скапливались облака — темные, тяжелые, низкие, они перечеркнули матовую полосу Млечного пути (проклятие, тут был точно такой же Млечный путь!) и клубились, как густое алхимическое варево.

— Чародеи Кустола поднатужились и готовятся ударить, — сказал из-под локтя коротышка. — Ну и слава Спящему, все же смогли, все же сумели! Надеюсь, им повезет, а то и подумать страшно, что будет… Потеряем Кустол, как Моар и Кратис, а там уж и на поклон к Велерии идти придется… А что? В деревнях да замках не сильно-то отсидишься! На вот, хлебни. Не нектар, конечно, но и не яд какой-нибудь. Пей-пей, Лис, а то сам на себя не похож. Ты, кстати, как выглядел раньше? Вот эти круги под глазами, они у тебя всегда были? И впалые щеки? И этот взгляд хворой лошади? Говорят, раньше-то ты был на пол-ярда выше, и в плечах пошире, и мог за одну ночь удовлетворить два десятка женщин. Вот, думаю, брехливые слухи, а?