Книга Фейри с Арбата. Гамбит - Татьяна Богатырева

– Разумеется. Но не любой ценой.

Мистер Твистер прищурился:

– Вот как? И что же для вас неприемлемо?

– Я бы предпочел сначала узнать, что хотите вы.

– Не тревожьтесь, разумеется, ничего незаконного. – Он усмехнулся. – Мой интерес – реклама. Заниматься выставкой будут профессионалы, за мной только финансы. И согласование темы.

Обтекаемость мистера Твистера была неприятна. Ничего незаконного? Как будто самые большие подлости делаются не законопослушными гражданами с чистенькими руками.

– Прошу прощения, но реклама чего? Не все мои работы могут способствовать успешным продажам пива или избранию господина Жириновского президентом.

– Строительная компания «Хрустальный город».

Название казалось смутно знакомым, но не в связи со скандалами, так что Ильяс согласился. Без особых расшаркиваний, да и вообще ему Элин не нравится. Что-то в нем было чуждое, холодное. И про Лильку ему говорить не хотелось, словно владельцу газет-пароходов может быть какое-то дело до непрофессиональной модели. Но раз уж мистер Твистер изволил спросить, пришлось.

– Тема – Тишина. Лилия Тишина. Думаю, к концу сентября материал будет готов.

Владелец пароходов посмотрел на него как-то странно и спросил:

– Ваша модель здесь? Хочу на нее взглянуть. – Усмехнулся и добавил: – На нее одну, без вас, Илья Сергеевич. Завтра мой секретарь с вами свяжется, обговорите детали.

И, не прощаясь, ушел к тусняку. А Вовчик, подслушивавший под дверью, зашел, не выждав для приличия и минуты.

– Ну? – перегородил плечами дверь, вихры дыбом, на щеке помада, в глазах детское любопытство. – Колись, мне ж интересно!

– Мне тоже интересно, Вовчик, откуда у тебя такие знакомые?

– Откуда-откуда? Снимал я для его компании. Нормальный мужик.

– Для «Хрустального города» снимал? Название это, черт… – Ильяс подергал себя за бороду. – Ладно. Это уже паранойя.

– С острого недотраху, ага, – ухмыльнулся Вовчик.

– Короче, если этот твой нормальный мужик не передумает, будет выставка.

– Тогда будет. Мужик – кремень. Давай-ка по такому случаю?.. – Жестом фокусника вынул из-за спины бутылку коньяка и подмигнул. – Пока там тусня тусит.

К горлу подкатила тошнота, вспомнились Лилькины несчастные глаза и синяки на запястье. Вовчик целую секунду пялился на него, как на новые ворота, а потом загоготал.

– Что, до сих пор?.. Ну ты даешь. Глотни уже, полегчает. Отличный коньяк, кстати.

Отхлебнул сам, из горла, и протянул бутылку.

Ильяс сморщился и помотал головой.

– Твоих ковров жалко. И вообще, пора Лильку забирать, пока не съели.

– Отравятся, – хмыкнул Вовчик и, обняв Ильяса за плечи, потащил в студию, при этом фальшиво напевая про волшебника в голубом вертолете и дирижируя бутылкой.

Лильку не съели. Но смотрели на нее, беседующую с мистером Твистером и попивающую дайкири, как на врага народа. К гадалке не ходи, как только мистер уйдет, набросятся.

– Погоди, – остановил Вовчика у края стеклянной стены, на входе в студию. – Господин меценат желали побеседовать с моделью наедине.

– Без ревнивого Отелло? И правильно. О… кажется, мадам Айзенберг. – Вовчик хмыкнул и, увидев, как Ильяс скривился, замотал головой: – Я это лихо не звал. Честно! Я себе не враг!

Все-таки загоготал, гад, и тут же смотался к гостям, по пути раскланявшись с брюнеткой, одетой в стиле двадцатых.

– Ильяс, котик, вот ты где, – пропела мадам.

Несколько ближайших гостей тут же обернулись и уставились на нее в ожидании очередного пиар-скандала.

У мадам по плану не менее одного шоу на вечер, иначе ей жить скучно.

Обойдутся без шоу. Еще не хватало, чтобы Лилька увидела его с этой бешеной пираньей!

Ильяс отступил почти до Вовчикова кабинета, так, чтобы его не было видно через стекло. Мадам остановилась напротив, хищно сощурилась и вместо приветствия протянула подзаморенную фитнесом и диетами лапку – для поцелуя. Желательно, коленопреклоненного.

Лапку Ильяс не заметил, сунул руки в карманы – чтоб не слишком чесались придушить, а то он сегодня в образе, в истерике и за себя не отвечает, – и привалился спиной к стене под откровенной фоткой де труа.

– И вам не хворать, Людмила Анатольевна, – сказал любезно, ну чистый лорд.

Мадам изогнула выщипанную бровь, снисходительно фыркнула и повелела:

– Послезавтра летишь со мной в Бомбей, котик. Недельки на три.

– Сожалею, Людмила Анатольевна, – еще любезнее. – В мои планы Бомбей не входит.

– Твои планы? – Мадам приблизилась вплотную и выдохнула дым ему в лицо. – Ко-отик, ты хочешь поиграть в нехорошего мальчика… Как мило…

Ильяс бережно перехватил когтистую лапку, нацелившуюся потрепать его по щеке, вынул из лапки мундштук, вытряхнул сигаретку на пол – ничего, Вовчик переживет, а его плиточный пол тем более – и раздавил каблуком. Все это – в упор глядя на мадам. Хватит, были уже и Ирландия, и Сицилия. И котик был, да весь вышел.

– В вашем возрасте курение особенно вредно для цвета лица, Людмила Анатольевна.

Мадам сощурилась, вырвала руку и снова попыталась потрепать его по щеке – пришлось снова перехватить, уже не так бережно.

– Котик показывает коготки, прелесть какая. Пожалуй, так даже интереснее. – Мадам усмехнулась и медленно повела острым каблучком по его ноге, от колена вниз; Ильяса передернуло. – И какие же планы у котика на эти три недели? Неужели котик в самом деле заболел зоофилией и теперь снимает исключительно лабораторных мышей?

– Зато излечился от геронтофилии.

Скривившись от отвращения, Ильяс шагнул в сторону, одновременно отталкивая ее руку. Мадам покачнулась, схватилась за стену и зашипела:

– Забыл, кому обязан?.. – Шагнула к нему с явным намерением вцепиться когтями в лицо.

«Хочешь поиграть в плохую девочку? – подумал Ильяс и почти услышал, как хрустит в его руке запястье, тонкое и сухое, как мертвая ветка. – Ну давай, еще полшага!»

Полшага мадам сделала, но назад. И злость в ее глазах слегка потускнела и подернулась пленкой сомнения. Его собственная злость тоже отступила, и хруст костей перестал казаться сладким и желанным. И вообще он, кажется, переборщил с хамством. Вот только остановиться не мог, отчаянно хотелось придушить мадам. Сейчас же.

– Некрасиво было бы отказать мсье Айзенбергу в маленькой просьбе: не брать больше заказов на фотосессии от мадам Айзенберг, – очень тихо и ровно сказал он. – Я в самом деле ему многим обязан.

– Сукин сын. У тебя больше не будет никаких заказов…

– …от священной белой кобры из руин, – продолжил за нее Ильяс и криво ухмыльнулся. – Чудесно. У меня острый дефицит времени, да и у вас, несомненно, дела, мадам. Позвольте откланяться.