Книга Киммерийский закат - Богдан Сушинский

— Ладно, учту, — недовольно проворчал страдалец короны Российской империи.

— Хорошо держишься, вице-президент. Не каждому удается!

Положив трубку, Корягин брезгливо потер ладонь о штанину: с кем только не приходится иметь дело!

…Так вот, красивенько все расписав по ролям, Кремлевский Лука и Русаков как-то совершенно забыли о традиционном в таких ситуациях «сером кардинале», то есть о Ненашеве. А роль гончей псины, которую гоняют по каждому холостому выстрелу, вице-президента уже давно не устраивала. Не разработав эту операцию как следует, в деталях, оставив для себя слишком большой простор для лавирования, эти двое, — каждый исходя из своих взглядов, возможностей и амбиций, — рассчитывали, и тоже каждый в отдельности, на его, Корягина, поддержку в борьбе за президентский пост. То есть за пост, который вполне мог бы принадлежать и ему самому как шефу КГБ, духовному наследнику Андропова.

Причем дело даже не в его стремлении к абсолютной власти. Он, председатель Комитета госбезопасности, исходил из сугубо патриотических соображений. Кто кроме него с его опытом чекиста, его связями в «конторе» и традиционным авторитетом службы госбезопасности в партии и народе, способен был сейчас, сметая с пути всякого рода «прорабов перестройки», восстановить былое могущество Союза? Пусть ему назовут эту личность! Нет, действительно, пусть решатся и назовут.

Когда генсеком стал шеф госбезопасности Андропов, тоже опасались, как бы на настроении народа не сказался «кагэбистский синдром». И он в самом деле сказался, но только самым лучшим, действенным образом. Жаль, судьба и здоровье не позволили его коллеге-предшественнику развернуться. Но ведь прецедент-то создан: один из бывших главных кагэбистов страны ходку в генсеки все-таки сделал, и ничего, народ и Запад это проглотили.

Генералу было совершенно ясно, что в этой схватке команд Кремлевского Луки и Прораба Перестройки оба лидера окажутся замаранными. В то время как он, шеф госбезопасности, ни за что не боролся. Он — профессионал, достигший вершины на своем поприще. И как бы ничего больше ему не надо; как бы… Причем во всей этой заварушке он — всего лишь исполнял обязанности, вверенные ему народом и партией.

Нет, он не станет демонстративно рваться к президентскому креслу, ему это кресло… сами подсунут, точнее — поднесут! Когда они все здесь окончательно перегрызутся, неминуемо придут к нему туда, на Лубянку, и взвоют: «Спаси, отец родной, мочи нет!». И вот тогда он, человек, уже зарекомендовавший себя как спаситель Отечества в составе комитета чрезвычайки, действительно придет…

«Совершенно секретно, — попался ему на глаза еще один из принесенных полковником документов, ушедших в города и веси. — Всем секретарям республиканских ЦК, первым секретарям областных и краевых комитетов КПСС. В связи с введением в стране чрезвычайного положения и образованием Государственного комитета по чрезвычайному положению… важнейшей задачей партийных комитетов всех уровней является обеспечение содействия претворению…» — И напишут же, тараканы староплощадские: — «обеспечение содействия претворению»! — Ну да бог с ними — «…претворению в жизнь решений ГКЧП, созданию на местах комиссий по чрезвычайному положению, срыву митингов и демонстраций, направленных против мероприятий ГКЧП».

«Интересно, как это они собираются “срывать” митинги и демонстрации?» — проворчал шеф госбезопасности. Но в ту же минуту взгляд его наткнулся на нечто такое, что заставило его вначале вздрогнуть, а затем расхохотаться.

«…Всем коммунистам выявлять и передавать в руки правоохранительных органов лиц, зарекомендовавших себя антисоциалистической и деструктивной деятельностью…»

Он перечитал этот партийный приказ, затем вчитался еще раз… Они там, на Старой площади, что, все рехнулись?! Он на минутку представил себе, как сотни тысяч коммунистов вдруг бросились выявлять и передавать в руки правоохранительных органов антисоциалистических, деструктивных личностей. Причем степень антисоциалистичности и деструктивности каждому коммунисту предоставляется определять, исходя из собственных критериев и представлений. Выявлять, арестовывать и передавать, согласно этому документу, каждый коммунист тоже имеет право; следует полагать, собственноручно выписывая при этом ордера на арест.

«Идиоты! — почти простонал шеф госбезопасности, вновь вчитываясь в эти строки. — Нет, ну это же и в самом деле страна непуганных идиотов! Они там, эти маразматики из ЦК, так ведь ничему и не научились, да и вряд ли способны научиться!»

Конечно, по существу, они правы: противникам перестройки действительно нужно промывать мозги всей мощью партии. Но не таким же образом все это преподносить! При всей своей нелюбви к болтунам, «дерьмократам» и диссидентам, шеф госбезопасности отлично понимал, что большинство диссидентов сотворено и явлены миру глупостью самих партийных идеологов. Что они порождены той перестраховкой по любому поводу, которая ввергала чекистов во все новые и новые чистки и кампании против стиляг, западопоклонников, космополитов, хиппи и еще в связи с черт знает какими дурацкими запретами и страхами.

Строжайший гриф «совершенно секретно» и категорическое предостережение: «Копий не снимать!», которые красовались на этой бумаженции, Корягина не успокаивали. Как и со всех остальных документов, копии немедленно снимут, причем в сотнях экземпляров. Уже завтра в каждой уважающей себя редакции, в каждом иностранном информационном агентстве будет по полному тексту, со всеми запятыми.

Он на минуту представил себе, что такое для француза или американца, не говоря уже о законопослушном англичанине и немце, прочесть: «всем коммунистам выявлять и передавать в руки правоохранительных органов…». Это ли не коммунизм-фашизм? Шеф госбезопасности голову мог дать на отсечение, что партийная канцелярия партайгеноссе Бормана до такого примитивного саморазоблачения не додумывалась. Кстати, суды-тройки сталинских времен, возглавляемые первыми секретарями обкомов партии, в гитлеровской Германии тоже не практиковались, это изобретение сугубо коммунистическое.

Когда-то у проходных, а также на админкорпусах советских заводов и фабрик, висели ящики, наподобие почтовых, на которых было написано: «Для сообщений о врагах народа». То есть тогда врагов народа тоже предоставлялось определять каждому, исходя из его собственного понимания и симпатий. К чему это привело — общеизвестно: появилась целая нация доносчиков и анонимщиков.

Но тогда народ еще кое-как, в ужасе, мирился с этим. Сейчас не то время. Эти партноменклатурные бульдоги из здания на Старой площади никак не поймут, в толк никак взять не могут, что на дворе уже совершенно «не то время».

6

Они выпили за парней, на которых держится армия, а значит, и вся страна, философски помолчали и снова выпили. Дозы коньяка были ничтожными, поскольку Истомин всегда придерживался принципа: «Не нужно русского отучивать пить, ибо занятие это бессмысленное; наоборот, его с самого детства следует… учить пить». Вот и в данном случае рюмки с коньяком представали всего лишь в роли ритуального реквизита.